Загадка народа-сфинкса. Рассказы о крестьянах и их социокультурные функции в Российской империи до отмены крепостного права

Великий князь Константин Николаевич был одним из тех, кто инициировал поиск новых символических ресурсов для «перезагрузки» казенного патриотизма, однако не все шло по плану и новые образы найти было непросто. Сохранившиеся свидетельства переломного периода первой половины 1855 г., на который выпала смерть Николая I, демонстрируют напряжение вокруг роли «простого народа» в осмыслении хода войны. В январе 1855 г. великий князь попросил автора «Солдатских» и «Матросских досугов» Даля заняться изготовлением лубочных картинок, изображающих подвиги русских матросов и солдат, по образцу изданных Далем лубков 1812 г.[678]

Даль переадресовал просьбу профессору Шевыреву, который привлек к проекту московских художников Николая Рамазанова, Владимира Шервуда и Петра Боклевского, сделавших эскизы матросов Кошки, Аверьянова, Шевченко, смерти Корнилова, карикатуры на Пальмерстона[679]

. Однако великий князь нашел эскизы негодными для печати, поскольку ожидал увидеть картинки в «более лубочном юмористическом роде». Единственный эскиз, заслуживший его одобрение, – карикатура на лорда Пальмерстона[680]

. Запрос на карикатурное осмысление войны и негласный запрет на серьезные изображения проявились и в жанре скульптуры. В. С. Аксакова зафиксировала в дневнике 11 февраля 1855 г., что совсем незадолго до того Николай I запретил распространение миниатюрных скульптурных групп, изображавших русского мужика, который, прислонившись к камню, спокойно смотрит, как напротив него француз и англичанин с разных сторон подталкивают взявшегося за кинжал турка. Аксакова подчеркивала, что «все фигуры сделаны превосходно, сколько жизни и простоты, ни малейшей карикатуры, напротив – все лишь так просты и благородны. <…> жаль, что оно не может быть исполнено в больших размерах. И каково же, государь запретил его!.. Почему и как, даже трудно решить, разве страшна показалась фигура русского человека?»[681]

Запрос Константина Николаевича на карикатуру и неприятие серьезных и нейтральных картинок и скульптур объясняются тем, что он ориентировался на пропагандистский прецедент знаменитых карикатур Ивана Теребенёва 1812 г., представлявших русского крестьянина и солдата в гиперболизированном виде. Художники же предложили ему серьезные картинки совсем в ином стилистическом регистре. В итоге нарисованные эскизы так и не вышли, и среди сохранившихся лубков Крымской войны в сравнении с эпохой 1812 г. поразительно мало карикатур[682]. Запрет Николая I на тиражирование скульптуры со степенным и созерцающим врагов русским мужиком можно объяснить как тем, что она была лишена искомого мобилизующего импульса, так и тем, что в восприятии императора приписывала военные успехи не офицерам, а простым рекрутам[683].