Загадка народа-сфинкса. Рассказы о крестьянах и их социокультурные функции в Российской империи до отмены крепостного права

Рассказ Мея о «праведнике» Бате можно рассматривать как редкую в литературе о крестьянах квинтэссенцию ностальгических настроений определенной, как правило аристократической, части русского общества перед лицом отмены крепостного права[757]

. Именно в период 1856–1861 гг. тексты такого рода стали возможны как реакция на начавшуюся реформу, угрожавшую положить конец трехсотлетнему укладу русской жизни и обозначить разрыв эпох, времен и поколений. В этот момент шла не только партийная борьба за сценарий воплощения реформы, но и борьба символических форм: демократизирующая риторика и символика вступали в конфликт с патриархальной идиллией, раритетным образцом которой был «Батя».

Образы юродивых, странных богатырей и праведников, конечно же, были окружены скорее положительным ореолом, даже если они коннотировались как загадочные. На другом полюсе этого континуума загадочности располагались немногочисленные случаи негативной репрезентации крестьян в рассказах В. А. Ушакова, Даля и Успенского. Подчиняясь задаче разоблачения и дискредитации идеализированных образов, странности их персонажей конструировались не через закрытость души и мышления, а с помощью дегуманизации и депсихологизации характеров. Субъективность таких персонажей была пустотной.

Едва ли не первый текст, исследующий карьеру дворового человека в русской литературе, – забытая повесть забытого автора 1830‐х гг. – «Хамово отродье. Картинка русского быта» В. А. Ушакова, написанная, очевидно, в 1830‐е, но опубликованная посмертно в 1845 г.[758]

По типу элементарного сюжета этот текст принадлежит к редкой группе «Предательство». Протагонист – вольноотпущенный дворовый помещика Нила Валерьяновича Никита Чумичкин, дослужился до писаря в Сенате и чина коллежского советника и сменил фамилию на Вязьмин, после чего выгодно женился и получил личное дворянство. Коллизия построена на том, как добрый поступок Нила Валерьяновича (вольная крепостному) обернулся против него: фактически он оказывается в финансовом рабстве у своего бывшего лакея. Никита ссужает его деньгами, обкрадывает, заставляя подписывать векселя и заемные письма на все большие суммы. Долг Нила Никите составляет около 100 тысяч рублей, и, чтобы погасить его, помещик вынужден продать своему бывшему дворовому имение Благодатное Смоленской губернии. В итоге Нил опускается и умирает приживальщиком в своем же доме, где на широкую ногу барином живет нувориш Никита Вязьмин, однако в этот момент действие резко меняется в авантюрно-дидактическом направлении.

Второе поколение – дети главных героев – своей судьбой восстанавливают нарушенный их отцами социальный порядок. Сын Никиты Алексаша, воспитанный как дворянский сын, в 1812 г. становится предателем и сбегает служить в наполеоновскую армию (от этой вести его отца разбивает паралич). Через некоторое время умирающего солдата французской армии Алексашу хоронит случайно встреченный им сын Нила Валерьян. В 1814 г. Валерьян, поклявшийся умирающему отцу никогда не играть в азартные игры, случайно выигрывает в Париже в рулетку 150 тысяч рублей – ровно ту сумму, какую его отец должен был всем кредиторам. Валерьян выкупает усадьбу предков, восстанавливая дворянскую честь и прерванную было сословную и историческую преемственность.

В финале рассказчик, приехавший в имение Валерьяна, слышит от него философские и консервативные рассуждения о психологии «хамова отродья» – дворовых, холопов и лакеев, которые, с его точки зрения, забывают Христа, не знают понятия чести и не хотят честно трудиться и служить. Уже в середине повести становится понятно, что сюжетный поворот, ведущий к восстановлению социального порядка, предопределен дегуманизирующим представлением о дворовых людях как о хамовом отродье, подобно собакам предающем бывших хозяев[759]. Такие люди любой ценой пытаются двигаться вверх по социальной лестнице, однако правительство, как сообщает рассказчику Валерьян, делает все, чтобы пресечь эту социальную мобильность.