Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

Точно так же и в генетических вопросах наши позиции до известных пределов примиримы. «Гоминидная» версия не исключает того, что среди обезьян прямых предков гоминид можно искать в Азии — в миоценовой и плиоценовой фауне, подобной сиваликской. Но ведь затем эти предки могли расселиться по теплым странам. Прегоминид мы находим в Южной Африке, откуда они позже выплескивают в более северные районы Африки и Евразии архантропов — обезьянолюдей. Где-то в восточной части Средиземноморья и прилегающих странах обосновалась «обобщенная» форма пранеандертальцев, и там же, возможно, началась поляризация примитивных палеоантропов и сапиентных, прогрессивных форм. Кажется, оттуда началось расселение и Homo sapiens L., и Homo troglodytes L.

Глава 14. Мифы, легенды, фольклор

В предыдущих трех главах мы следовали формуле: если принять за основу имеющуюся сумму описательных и вещественных данных о «снежном человеке» и аналогичных существах, то какой биологический образ из всего этого получится? Получится ли что-нибудь противоестественное или же укладывающееся в биологические понятия? Избранный нами метод количественной группировки описательных данных, хоть и необычный в зоологии, дал положительный результат. Мы получили рациональное предварительное морфологическое и биологическое описание некоего вида.

Только после этого стоит вернуться к критике ходячих теорий, будто весь описательный материал о «снежном человеке» и его разнообразных аналогах не представляет естественнонаучного интереса. Сторонникам этой версии мы прежде всего должны сказать, что, сами того не ожидая, они не выбрасывают вопрос в мусорную корзину, а пытаются произвести сложное и далеко идущее научное обобщение. Ведь мифологические образы и сюжеты, как и их распространение среди разных народов мира, изучены во всяком случае не хуже, чем вопрос о неандертальцах, их распространении и вымирании. Сошлемся, например, на известный многотомный каталог фольклорных мотивов всего мира, опубликованный Стифом Томпсоном (Thompson S.

Motif-index of Folk-literature. Bloomington, 1955–1958, v. I–V). Если для биологического истолкования суммы собранных в настоящее время на земном шаре сведений о наблюдениях аналогов «снежного человека» нам приходится разработать достаточно сложную концепцию, затрагивающую фундаментальные вопросы зоологии и антропологии, то для иного истолкования этой суммы сведений надо не менее смело вторгнуться в фундаментальные проблемы фольклористики и мифологии. Историко-географическое распределение указанных сведений не укладывается в историко-географическую схему фольклорных мотивов Томпсона или кого-либо другого из исследователей мирового фольклора. Придется создавать фундаментально новую концепцию праисторического фольклора. По-видимому, эта концепция может покоиться лишь на одном из двух теоретических оснований. Либо надо вернуться к теории «культурных кругов» и, ввиду почти универсальной распространенности интересующего нас сюжета, отнести его к наидревнейшему «культурному кругу». Это значит, что мы должны рассматривать мир фантастических образов еще палеолитических людей как не поделенный ни на какие культурные провинции единый мир, включающий в себя в качестве обязательного элемента веру в антропоморфные, но не сверхъестественные существа, отличающиеся от человека волосатостью тела, отсутствием речи и некоторыми особенностями строения тела. Либо же надо вернуться к теории «яфетической стадии» развития всех человеческих обществ, приписав указанный образ некоей закономерной ступени развития магического мышления и языка. Навряд ли надо объяснять, каких новаторских и по-своему титанических научных усилий потребуют как тот, так и другой путь. При этом шансы на успех в обоих случаях с самого начала представляются весьма сомнительными.

Но если есть удовлетворительная биологическая интерпретация сведений и фактов, стоит ли ждать переворота в общей теории мифологии и фольклористики?