Загадочное происшествие в Стайлзе

– Нет-нет, мистер Кавендиш, сейчас уже слишком поздно. Не сомневаюсь, что ключ лежит на своем законном месте. Даже если мистер Инглторп и забирал его, у него было достаточно времени, чтобы подбросить ключ обратно в ящик.

– Значит, вы думаете…

– Ничего я не думаю. Просто если бы кто-нибудь случайно заглянул в этот комод сегодня утром, еще до возвращения мистера Инглторпа и увидел там ключ от входной двери, это стало бы свидетельством в его пользу. Вот и все.

Джон был совершенно сбит с толку.

– Не беспокойтесь, – мягко сказал Пуаро. – Не стоит забивать голову всякими пустяками. И давайте, наконец, позавтракаем, раз уж вы были так добры пригласить меня к столу.

Все собрались в столовой. Учитывая обстоятельства, наше общество, конечно, нельзя было назвать веселой компанией. Люди, как правило, нелегко оправляются от подобного шока, и мы не стали исключением. Разумеется, правила хорошего тона требовали, чтобы за столом мы вели себя как ни в чем не бывало, однако я невольно спрашивал себя, так ли уж тяжело дается это самообладание обитателям Стайлз-Корта. Что-то не наблюдается ни следов слез на лицах, ни других признаков безудержной скорби. Очевидно, я не ошибся в первоначальном диагнозе и смерть миссис Инглторп глубоко потрясла одну лишь Доркас.

Поведение Альфреда Инглторпа, старательно игравшего роль убитого горем вдовца, я, конечно, в расчет не принимал – его отвратительная лицемерная фальшь никого не могла обмануть. Знает ли этот человек, что все считают его убийцей? – думал я. Не может он не догадываться, просто хорошо скрывает свои чувства, как и все мы. Терзает ли его страх разоблачения, или он уверен, что его злодеяние останется безнаказанным? Во всяком случае, атмосфера подозрительности и враждебности, буквально пропитавшая весь дом, должна его насторожить.

Впрочем, все ли здесь его подозревали? К примеру, что насчет миссис Кавендиш? Исподтишка я наблюдал за ней, пока она сидела во главе стола, как всегда сдержанная, грациозная и загадочная. В пепельно-сером платье с белоснежными кружевными манжетами, обрамлявшими изящные руки, она выглядела прелестно. Но лицо было непроницаемым, точно у сфинкса – Мэри при желании умела становиться такой. Она едва проронила несколько слов, и все же я чувствовал, как сила ее незаурядной личности непостижимым образом властвует над всеми собравшимися.

А юная Синтия? До подозрений ли ей? По-моему она выглядит усталой, даже больной. Она такая вялая и заторможенная, что это просто бросается в глаза. Я спросил, хорошо ли она себя чувствует, и она откровенно призналась:

– У меня самая адская головная боль, которую вы только можете себе представить.

– Еще чашечку кофе, мадемуазель? – заботливо предложил Пуаро. – Это вас взбодрит. Отличное средство, чтобы унять мигрень. – И, подскочив к Синтии, он схватил ее чашку.

– Только без сахара, – предупредила девушка, увидев, что он взялся за щипцы для рафинада.

– Без сахара, вот как? Решили поддержать режим военной экономии?

– Нет, я всегда пью кофе только так.

– Проклятье! – пробормотал Пуаро себе под нос, возвращая наполненную чашку.

Я один расслышал этот возглас досады и с любопытством взглянул на маленького бельгийца. Он как мог старался сдержать охватившее его волнение, но глаза его позеленели и стали точь-в-точь как у кошки – мне были знакомы эти симптомы, означавшие, что Пуаро услышал или увидел нечто крайне важное. Но что же случилось на этот раз? Как правило, мне трудно отказать в сообразительности, но сейчас, признаться, я не мог углядеть в случившемся ничего экстраординарного.

В это мгновение открылась дверь и вошла Доркас.

– Сэр, к вам мистер Уэллс, – сообщила она Джону.

Я вспомнил, что так зовут адвоката, которому миссис Инглторп написала прошлым вечером.

Джон вскочил.

– Проводи его в мой кабинет. – Затем он повернулся, чтобы пояснить для нас с Пуаро: – Это поверенный матушки. А еще он, – тут Джон понизил голос, – исполняет обязанности местного коронера. Ну, сами понимаете. Не желаете присутствовать при нашей беседе?

Мы согласились и следом за ним покинули столовую. Джон шел немного впереди, и я, воспользовавшись этим, шепнул Пуаро:

– Значит, будет дознание?

Пуаро кивнул с отсутствующим видом. Он был настолько поглощен какими-то своими размышлениями, что я уже я не мог сдерживать любопытство.

– Что с вами? Похоже, вы не слушаете, что я говорю.

– Ваша правда, мой друг. Я крайне обеспокоен.

– И чем же?

– Тем, что мадемуазель Синтия пьет кофе без сахара.

– Что? Вы же это не всерьез?

– Я абсолютно серьезен. Все же что-то здесь не так. Мой нюх не мог меня подвести.

– Какой еще нюх?

– Тот самый, из-за которого я настоял на исследовании этих кофейных чашек. Но чшш! Ни слова более!

Мы последовали за Джоном в его кабинет, и он закрыл за нами дверь.

Мистер Уэллс обладал довольно располагающей внешностью – и довольно типичной для юриста. Это был мужчина средних лет, с проницательным взглядом и непреклонными складками вокруг рта. Джон представил меня и моего друга и объяснил, почему нам необходимо присутствовать при встрече.