Закари Ин и Император-Дракон

Цинь Шихуан издал обиженный возглас:

— Обязательно рассказывать это сейчас? Вот прямо сейчас?

— Извини, но я больше чем просто немного раздражен на тебя!

— Да, почему все твои враги всегда такие легендарные и знаменитые? — крикнула У Цзэтянь.

— Мэн Цзян — вымышленный персонаж! — воскликнул в ответ Цинь Шихуан. — Цюй Юань даже не жил в мое время!

— Но их легенды не стали бы такими могущественными, если бы ты не был таким… — Тан Тайцзун посмотрел на Зака. — Таким засранцем!

— Может быть, вы лучше сосредоточитесь на том, что происходит сейчас? — выпалил Цинь Шихуан. — Они догоняют нас!

На развевающихся флагах флота уже был различим китайский иероглиф — он гласил «Чу». У Цзэтянь и Тан Тайцзун приготовили оружие.

Цюй Юань, узнаваемый благодаря своей метке, стоял на носу центральной лодки. Его взгляд был пронзительным, а одежда развевалась на ветру. Он имел некоторое сходство с Ли Баем, но воротник его халата был перекрестный, а не круглый, пучок волос на макушке выглядел аккуратнее, а голову венчал высокий головной убор, похожий на широкую антенну.

— Весь мир грязен, я один лишь чист, — закричал Цюй Юань на древнекитайском языке, его голос разносился над ревущими волнами. — Все пьяны, я один лишь трезв!

Прежде чем Зак успел спросить, правда ли это стихотворение настолько драматичное, как ему показалось, на него обрушился приступ головокружения, настолько сильный, что он рухнул на дно лодки и потерял контроль над океанской водой. Шлюпка остановилась.

— Нет! — У Цзэтянь тоже споткнулась, но плюхнулась на место управления и попыталась перезапустить мотор лодки.

— Малыш, возьми себя в руки! — воскликнул Цинь Шихуан.

— Извини, я… — Желудок Зака скручивало и раскачивало, будто внутри бушевали волны. Он зажал рот рукой. Наверное, вот что чувствуют пьяные. Если бы религия не запрещала ему употреблять алкоголь из-за того, что он не был халяльным, испытав такое, он все равно избегал бы его всю свою жизнь.

Тан Тайцзун, покачиваясь, выстрелил в Цюй Юаня. Красная стрела ударила его прямо в грудь, но он продолжил декламировать свое драматическое стихотворение, даже не вздрогнув.

Пока У Цзэтянь была занята штурвалом, в шлюпку снова начали заползать русалки, и под их весом она погружалась все глубже и глубже. Ли Бай отбрасывал их своим мечом. Казалось, он единственный, кто все еще сохраняет ясный ум. Смеясь, он продекламировал, вероятно, свои собственные стихи, хотя говорил на диалекте, настолько отличном от циньского китайского, что Заку понадобились субтитры:

Изысканные ястваНе следует ценить,Хочу быть вечно пьяным,А трезвым — не хочу[18].Тошнота отступила.

— Так его! — Тан Тайцзун встал на ноги устойчивее, и его стрелы полетели с большей точностью. — Продолжайте — ваши стихи делают наше опьянение приятным, а не тошнотворным!

Как ни странно, Зак задался вопросом, было ли это заклинание харамным[19]. Он все еще не понимал, что приятного может быть в хмельном дурмане, но его самочувствие и правда улучшилось, так что он смог снова взять океан под контроль. Мальчик резко раскачал лодку, чтобы стряхнуть русалок, а затем заставил ее нестись вперед на максимальной скорости.

Только бы не было слишком поздно.

Флотилия догоняла. Зак попытался затопить ее огромной волной, но лодки ринулись прямо сквозь стену воды, а спасательная шлюпка замедлила свой ход.

Совершенно несправедливо, что законы физики на духах работают иначе.

Не переставая читать стихотворение, Цюй Юань что-то вытащил из своих широких рукавов и швырнул в ребят, словно бейсбольный мяч. Это что-то пронеслось над океаном и с глухим стуком ударилось о сиденье спасательной шлюпки, оставив на нем вмятину. Затем этот светящийся предмет закатился Заку под ноги: он выглядел как маленький треугольный сверток из длинных листьев.

Тан Тайцзун задохнулся от возмущения:

— Он бросает в нас цзунцзы!

— Как грубо! — У Цзэтянь отпустила руль, снова принимаясь хлестать русалок кнутом.

На дно лодки, как метеорит, упал еще один деликатес, снова оставляя вмятину.

— А они и правда наносят суперурон! — Тан Тайцзун выглядел так, словно вот-вот сойдет с ума. — Если он продырявит шлюпку, нам конец! У Цзэтянь, ты должна помолиться Мацзу!

— Что?

 — У Цзэтянь замерла, остановив занесенный для удара кнут.

— Ну, знаешь, богине моря!

— Я знаю, кто это! Я просто в шоке оттого, что ты предложил мне помолиться ей!

— Ты единственная женщина-император в нашей истории; богиня скорее ответит на твои молитвы! На нас нападают по ошибке — мы никогда не были тиранами!

— Ты думаешь, она прислушается ко мне только потому, что я женщина?

— Ты не просто женщина!

Как раз в этот момент в поэтической битве наступила пауза.

У Цзэтянь ошеломленно уставилась на Тан Тайцзуна, но потом покачала головой:

— Мы — самостоятельные легенды и не должны преклоняться перед другими. Справимся своими силами!

Взволнованный Тан Тайцзун посмотрел на Зака: