Закат на Босфоре

Серафимчик полностью сменил штат продавцов: то, что годилось для провинциальной Феодосии, совершенно не подходило для Константинополя — во-первых, у продавцов должен быть европейский лоск, во-вторых, они должны свободно объясняться хотя бы на трех-четырех языках. Мастеров-ювелиров Серафимчик оставил прежних, только им он мог безоговорочно доверять — и не испортят дорогие камни, и уж точно не украдут. После того как летом девятнадцатого года молодой мастер Арсений оказался безумцем и преступником [4], Серафимчик молодежи не доверял. К счастью, к нему пробрался из Петрограда через линию фронта старый его мастер Сигизмунд Алоизьевич, и дела в фирме снова пошли на лад.

Большой проблемой для Серафимчика была охрана имущества: ювелирный магазин всегда приманка для воров и грабителей всех мастей, а Константинополь — город, где такой публики предостаточно. Но Серафимчику повезло: он смог нанять знаменитого Пашу Горобца, бывшего телохранителя генерала Шкуро. С этой минуты за магазин можно было не беспокоиться: Горобец был надежнее любого швейцарского сейфа. Спал он днем, и то немного, а с закрытия до утра охранял хозяйское добро, как цепной пес. О его силе, быстроте, о твердости его руки и зоркости глаз ходили легенды. Говорили, что в шляпку гвоздя он может попасть пулей из своего «маузера» с тридцати шагов, а в кулачном бою стоит десятерых. Михаил Серафимчик очень способствовал распространению этих слухов по Константинополю и добился того, что каждый вор в великом городе, услышав про ювелирный магазин Серафимчика, только безнадежно махал рукой и говорил: «А, там такая охрана, что можно не беспокоиться».

Единственной слабостью великого Горобца был щенок, приблудившийся к нему в Константинополе. Маленький жалкий заморыш неожиданно тронул сердце железного человека. Горобец поил щенка молоком, любовался им в странном для него умилении, и на удивленный взгляд Серафимчика сказал, что щенок этот вырастет огромным свирепым псом и хорошим помощником охранника.

Хозяин недоуменно пожал плечами и отступился, решив, что великие люди имеют право на маленькие слабости.

В этот день магазин Серафимчика закрылся в обычное время. Хозяин убрал большую часть выставленных в зале украшений в сейф, оставив только то, что лежало в огромных небьющихся витринных окнах. Ключи от магазина он передал Горобцу, сделал ему последние наставления и уехал ужинать в ресторан «Кокошник».

Горобец налил в блюдце молока, покормил своего лопоухого любимца и настороженно прислушался к окружающей тишине.

Казалось бы, в магазине было спокойно, но феноменальное чутье Горобца, которое ценили в нем еще выше, чем силу и меткость, говорило о надвигающейся опасности. Это беспокойное чувство заставило его несколько раз подряд обойти магазин, заглядывая в каждую кладовку, в каждый чулан. Все было, казалось бы, как обычно, но тревога не оставляла его. На всякий случай он посадил своего щенка в корзинку, где тот заснул на мягкой подушке, потом проверил «маузер» и застыл в коридоре, куда выходили двери хозяйского кабинета, кладовой и торгового зала. Он стоял неподвижно, прислушиваясь ко всем шорохам, к поскрипыванию старой солидной мебели, к еле уловимому дыханию сквозняка и к своим собственным ощущениям. Весь он превратился в слух и в ожидание. Он знал, что сейчас что-то произойдет, и был к этому готов. Вся его недюжинная сила была напряжена и собрана, как готовая распрямиться пружина.

Борис шел почти в полной темноте вслед за капитаном Сивым. Коридор несколько раз изменил направление, и сейчас уже трудно было сказать, где они находятся. Сзади сипло дышал в спину Сельцов, не отставая ни на шаг, так что любая попытка воспользоваться темнотой и сбежать была заранее обречена на провал.

Неожиданно Сивый остановился, так что Борис едва не налетел на него. Капитан достал из-за пазухи какой-то план, посветил на него фонариком и, кивнув, прошептал:

— Почти пришли. — Затем он повернулся к Борису и вполголоса сказал: — Теперь, земляк, твой выход. Когда дойдем до места, я отодвину панель, откроется проход. Ты выскочишь, быстро перебежишь коридор и выключишь свет. После этого падай на пол, чтобы не попасть под пули. Больше тебе ничего делать не нужно, остальное — наша со штабс-капитаном забота.

Сивый развернул перед Борисом лист бумаги, на котором был схематично изображен план какого-то помещения. На одной стороне был поставлен крупный жирный крест — Сивый ткнул в него и сказал, что это проход, в который выскочит Борис. На другой стороне стоял крестик поменьше. Сивый сказал, что это выключатель.

— Почему я? — спросил Борис, холодея от скверного предчувствия.

— Ты, земляк, — молодой, — ответил Сивый, — молодой и шустрый. Мы добежать не успеем. Штабс-капитан весь израненный, хромой, я тоже бегать не мастер. А ты успеешь, не бойся!

— А кто там будет-то? — Борис задавал вопросы только для того, чтобы потянуть время в смутной надежде улучить момент для побега.

— Кто будет? — переспросил Сивый. — Сторож, старик…

При этих словах голос капитана прозвучал удивительно фальшиво.