Закон семьи

– Возможно, ты верно говоришь, Хульда. Полиция сейчас не совсем на высоте, я признаю. В «Красной крепости» открыли совершенно новый отдел, который занят только тем, что контролирует цены на рынке. Но как коллеги собираются это осуществить, если никто не знает, как скакнут цены? К тому же наша вечная нехватка персонала…

Они молча мерили друг друга взглядами. Затем Карл запрокинул голову и принялся смотреть в серебристо-серое небо, по которому быстро плыли облака, словно ни на секунду не желая останавливаться над головами посетителей зоосада. Игра света напоминала ему глаза Хульды, в которых, словно в зеркале, можно увидеть свое отражение, но не проникнуть внутрь.

Двое детей в теплых шерстяных кофтах пробежали мимо, держась за руки: вероятно, брат и сестра. За ними не спеша шли под ручку родители. Соломенного цвета косичка маленькой девочки прыгала из стороны в сторону, сапожки скрежетали по гравию.

– Пойдем, папочка, – позвала она через плечо, и Карл услышал в звонком голосе ребенка восторг, – там дальше морские львы. Пожалуйста, можно посмотреть, как их будут кормить?

Карл пробовал представить, как Хульда выглядела ребенком. Бегала ли она также легко и восторженно по зоопарку, зовя своего отца, с которым он еще до сих пор не познакомился? Единственное, что он знал – Беньямин Гольд рано бросил семью, а мать Хульды вскоре умерла. Выпадали ли в семье Гольд такие же беззаботные дни? Кто водил Хульду на прогулки и показывал ей, чем хороша жизнь? Сам он вообще не мог, конечно, похвастаться примером из собственной семьи. Тем не менее даже он ребенком побывал в зоосаде: однажды сестры-воспитательницы получили указание от управляющего приютом привести сюда старших детей. Карл помнил это посещение во всех деталях – так поразили его животные и роскошные сооружения. Было лето, перед павильоном, у которого он теперь, озябнув, стоял с Хульдой, играл оркестр. И кое-что еще врезалось в память…

– Ты помнишь, как тут раньше выставляли людей напоказ? – спросил он, чтобы сменить тему, и указал на павильон с хищниками. – Ты когда-нибудь бывала там?

Казалось, Хульда возвратилась откуда-то издалека. Она медленно сфокусировала взор и взглянула на него, потом в замешательстве покачала головой:

– Я не думаю.

– Это было еще при кайзере. В клетках выставляли африканцев. Нубийцев да эфиопов в чужеземных костюмах. Они должны были устраивать пляски; я помню, как сестра Мехтильда говорила: это дикари – и нам следует быть очень осторожными.

– В клетке? – спросила Хульда. – Здесь, в зоопарке? Это варварство.

– Я тоже так считаю. Но тогда, ребенком, я думал по-другому. Наблюдать за чернокожими и их странными лицами было захватывающе интересно. – Карл пожал плечами. – Насколько мне известно, такие зрелища устраивают и по сей день в других городах.

Хульда скривила губы:

– Покуда одни люди обращаются с другими людьми как с животными, наш мир никогда не изменится к лучшему. Когда мне в прошлом году довелось ездить в психиатрическую клинику Дальдорф, я видела там вещи, которые до сих пор не дают мне покоя. Пришло время принять существование множества непохожих людей как должное: больных, здоровых, черных, белых, евреев, христиан. И признать их равноценность.

– Великое желание. Нам, людям, свойственно разделять других на категории, чтобы в нашем мире существовал красивый порядок. Эти категории дают обществу защищенность.

– То же самое сказал Эзра Рубин, – с жаром подтвердила Хульда. – Он… – Она запнулась, и Карл заметил выступивший на ее щеках легкий румянец.

– Эзра Рубин?

– А, неважно, – отмахнулась Хульда. – Один тип из Шойненфиртеля, насчет которого я пока не разобралась, какова его роль в этой драме. – Она нахмурилась и взглянула на большой циферблат над воротами: – Нам пора, если мы не хотим пропустить кормежку. Я тоже обожаю морских львов. Идешь?

Хульда шагала впереди, величественная фигура в узко скроенном пальто, фетровая шляпка, как всегда, изящно, сидела на коротко стриженных волосах. Она шла с высоко поднятой головой, но Карлу показалось, что явно что-то не договорила и старалась это скрыть.

13

Воскресенье, в ночь с 28 на 29 октября 1923 г.

В мансарде царила темнота, дом был спокоен, словно корабль, бросивший якорь на Винтерфельдской улице. Ставня время от времени хлопала на ветру, но Хульда слишком устала, и ей было лень вставать, чтобы закрыть ее. Так она лежала в кровати, уставившись в черный потолок, ей мешало постоянное хлопанье, но она никак не могла собраться с силами и устранить эту проблему.