Закон семьи

Марианна снова часто задышала и скорчила лицо от боли. Она подавленно стонала, скорее всего, чтобы не напугать детей в гостиной, однако по ней было видно, что ей хотелось кричать. И уже подкатывала следующая схватка. Теперь они сотрясали тело Марианны с такой частотой, что их уже нельзя было остановить.

– Я больше не могу ждать, – прошептала наконец роженица, – мне придется сейчас тужиться. О боги, я не хочу, но я должна.

– Я знаю, – сказала Хульда, взяв ее руку. – Тужьтесь, Марианна. Этого ребенка уже не остановить. Позвольте ему родиться.

Она в отчаянии прислушивалась к шагам врача, ждала звука сирены, но все было тихо.

Плача и стеная, Марианна выталкивала ребенка, пока голова его не оказалась в руках Хульды. Что-то было не так, череп был странно деформирован и меньше размером, чем у большинства новорожденных.

Хульда закрыла глаза, набираясь сил и готовясь к страшному. С последней схваткой за головой последовало крошечное тельце, синее и вялое, оно выскользнуло из Марианны и плюхнулось, как неживая кукла, в руки Хульды.

Ребенок был мертв. И Хульда теперь видела, почему он не мог жить. Его конечности были замысловато деформированы и срослись, грудь вывернута и вмята. Он неправильно развивался в матке, вероятно, уже несколько месяцев, и теперь смерть благосклонно забрала его, оградив от дальнейших мук.

С дрожью в подбородке Хульда всматривалась в маленькое посиневшее личико. Насколько отталкивающе и пугающе выглядело тельце малыша, настолько трогательно и мило было выражение его лица. Он мирно закрыл крошечные глазки, идеально очерченный рот был полуоткрыт. Теперь ему не было больно.

– Фройляйн Хульда? – в панике спросила Марианна, и Хульда услышала проблеск надежды, звучавший в голосе матери. Акушерка быстро проглотила слезы и укутала уродливое тельце полотенцем, так что было видно только лицо мертвого ребенка. Потом посмотрела Марианне в глаза и молча покачала головой.

Марианна правильно истолковала жест и тихо заплакала. Потом протянула руки к ребенку, и Хульда подала ей сверток. Марианна, поцеловав малыша в лоб, принялась с нежностью укачивать маленькое тельце.

– Почему? – спросила она, всхлипывая.

Хульда пожала плечами и деликатно проговорила:

– Ваш ребенок был болен. На его теле видны следы недуга, поэтому мне бы не хотелось, чтобы вы смотрели. Он не смог бы жить, Марианна, и, возможно, сам решил, что сегодня пришло время уходить. Как бы вам ни было больно.

Ее голос оборвался, но Хульда совладала с собой. Ничего не может быть хуже для скорбящей матери, чем рыдающая акушерка. Она должна быть сильной и вселять надежду, должна выполнять свою работу. Поэтому она быстро перерезала пуповину и ждала последа, в то время как Марианна, перестав плакать, то и дело водила пальцем по бледному личику малыша. Когда послед отошел, Хульда остановила кровотечение и смыла кровь с ног Марианны. И только тогда она услышала сирену санитарной машины, которая остановивилась под окнами. Затем послышалось, как остановилась еще одна машина. Немного спустя по квартире прогромыхали шаги, и в спальню вошел доктор Шнайдер. При нем была объемистая кожаная сумка, он был неряшливо одет и небрит. Его маленькие глазки, снующие туда-сюда, выражали недовольство тем, что его посреди ночи вызвали из дома.

Узнав Хульду, он нахмурился и спросил так громко, что Хульда вздрогнула.

– Что у нас тут? Ага, мертворождение, – грубо констатировал он.

Хульда с неохотой подтвердила это.

– Я надеюсь, что ребенок умер еще во чреве, а не вы нахалтурили, – сказал он и положил шляпу на столик у окна. – Ваша любовь к риску известна, фройляйн Гольд.

– Что вы себе позволяете! – воскликнула Хульда. Она хотела еще что-то добавить, но сдержалась из уважения к Марианне и ребенку. Достаточно того, что врач не имел понятия, как вести себя после подобных родов. Не хватало еще Хульде вступать с ним в спор, в то время как мертвый ребенок находится на руках у матери.

– Моя бы воля, я бы разрешал принимать роды только под наблюдением врачей в клинике, – сказал врач. – Кто знает, сколько человеческих жизней мы могли бы спасти, если бы женщины пользовались современными методами медицины, вместо того чтобы доверяться ничего не смыслящим уборщицам.

С этими словами он молча потянулся к свертку Марианны. Она непонимающе смотрела на врача, крепко вцепившись в ребенка.

– Пожалуйста, образумьтесь, – низким голосом, вероятно, призванным вызвать доверие, обратился к ней врач. – Я должен осмотреть ребенка, вы же понимаете?

Хульда подбодрила Марианну кивком и погладила по плечу. Медленно, словно в трансе, женщина передала новорожденного врачу и зарылась лицом в подушку. Ее плечи беззвучно сотрясались.

Доктор Шнайдер положил мертвое тельце на стол и распеленал. Зрелище вызвало у него возглас удивления. Или отвращения? Но он, к счастью, тут же овладел собой, быстро и молча осмотрел ребенка и под конец снова обернул тельце полотенцем.

– Я скажу мужу, чтобы он утром позвонил в похоронное бюро. Мать мы возьмем с собой в больницу, она явно потеряла много крови.