Закон семьи

– Главное, чтобы мальчугану было тепло, – улыбнулась Йетта, накрывая малыша покрывальцем, так что торчал только нос. – Как пасхальное яйцо в гнездышке, – сравнила она и так естественно взялась за ручку, что Хульда снова изумилась. Быть мамой у Йетты Лангханс действительно получалось великолепно.

– Доброе утро, дамы, – поздоровался проходивший мимо высокий мужчина в котелке и черном пальто. – Поздравляю с прибавлением.

Йетта покраснела:

– Да нет же, герр Мартин, это не мой.

К изумлению Хульды, мужчина подмигнул Йетте и приподнял шляпу.

– Ну, тем лучше. Тогда у меня нет причин лить слезы. – с этими словами он улыбнулся и пошел дальше.

Хульда, нахмурившись, смотрела ему вслед до тех пор, пока он не свернул за угол.

– Ну что, пойдемте? – спросила Йетта, и Хульда заметила в ее голосе легкое возбуждение. Она с любопытством посмотрела на подругу.

– Вы знакомы с этим мужчиной?

– Поверхностно, – Йетта теперь покраснела до корней волос. – Честно говоря, он почти каждый день приходит в аптеку и уговаривает меня пойти с ним в театр.

– Но? – Хульда еще раз посмотрела в ту сторону, куда он удалился.

Йетта подняла плечи:

– Не знаю, я не такая.

– Такая, которая ходит по театрам? – Хульде стало смешно.

– Такая, которая склонна к дурачествам. В конце концов я вдова. А господин Мартин всего год назад потерял свою жену. К чему спешка?

– Потому что все может кончиться, не успеешь и оглянуться, – сказав это, Хульда представила, что Берт сидит у нее на плече и нашептывает свои мудрости. – Завтра может случиться очередная война, эпидемия, голод. А вы с вашим герром Мартином как минимум один вечер насладились бы жизнью.

– Мой герр Мартин, – задумчиво протянула Йетта, – даже не знаю, хочу ли я.

Она энергично взялась за ручку коляски и торопливо заговорила:

– Что мы тут стоим болтаем? Сегодня у нас совсем другая миссия, не так ли?

Хульда кивнула, и они отправились в путь.

Поезда по-прежнему были переполнены, поэтому они отправились пешком, хотя путь предстоял неблизкий. Серые предрассветные сумерки уже сменились белым светом утра, но солнце пряталось за толстым слоем облаков. Подруги шагали по широкой улице на север через Потсдамскую площадь, где переполненные трамваи с громким звоном проезжали мимо и где столпилась куча людей, слушавших оратора за трибуной перед кафе «Йости». Очевидно, темой было обращение политиков, уже несколько дней курсирующее во всех газетах. Берлинцев призывали держаться вместе и сообща противостоять голоду.

– Помогайте друг другу! – кричал слушателям человек. – Создавайте общества взаимопомощи! Штреземан и Эберт сделают все необходимое, держитесь и делайте свое дело!

Большинство зааплодировало, но кое-кто, как слышала Хульда, заворчал.

– Недоумки! – крикнул один. – Пусть пошевеливаются со своими идеями! Раз сами они не голодают, то и спешка им ни к чему!

Хульда и Йетта быстро прошли мимо, чтобы ребенок в коляске не проснулся от криков. Часть их пути пролегала через зоосад.

– Смотрите! – Йетта указала на отдельные деревья, лишенные ветвей. – Похоже, некоторые берлинцы поработали топором, чтобы раздобыть дров.

Хульда покачала головой. Час от часу не легче.

Завернув на улицу Унтер-ден-Линден, она удивилась, насколько призрачной выглядела аллея. Многие магазины были забаррикадированы, швейцары в блестящих ливреях стояли перед гостиницами-люкс, словно гвардейцы, собиравшиеся отразить нападение вражеских войск. Хульда вспомнила, как недавно побывала здесь с Карлом в варьете. Уже в тот вечер все выглядело мрачно, но те, кому позволяли средства, праздновали и наслаждались жизнью. Сегодня, спустя две недели, Потсдамская площадь походила на политический паровой котел, а роскошная аллея, наоборот, на город призраков. Элегантные жители квартала Митте в основном сидели в своих квартирах. Из труб домов поднимался тонкими струйками дым, только так и давая понять, что город еще не умер.

Тихая печаль овладела Хульдой. Ей было жаль Берлин, свою родину, в которой она даже в самые тяжелые времена, даже в войну, чувствовала себя как дома. Город ей сегодня впервые показался чужим. Как чумной больной на смертном ложе, от которого нужно держаться подальше, даже если сердце разрывается оттого, что когда-то его любил.

– Что с вами? – Йетта остановилась, заметив меланхоличное настроение Хульды.

– Мне страшно видеть, – Хульда обвела взглядом опустевшие тротуары и голые липы в центре аллеи, – как мы здесь в Берлине погибаем, как город ставят на колени. Это особое положение должно закончиться!

Йетта хотела что-то ответить, но ребенок в коляске издал тихий недовольный звук, словно собираясь заплакать. Она энергично начала качать коляску и покатила ее вперед, пока мальчик окончательно не пробудился.