Зал ожидания (сборник)

Что за чертовщина? Тот сукин сын попал в меня, ведь попал…

Седрик!

Я хлопаю себя по щеке – тошнота достигает предельного уровня, но зато истерика прекращается.

Нужно заняться делом.

Я судорожно выдыхаю и лезу под дождь. В лицо бьет влажная упругая волна – ветер, капли и скрежет ржавого металла вдалеке. Смутно виднеется мастерская – бегу к ней.

На стук не отзываются. Куда же пропала Кароль? И что за странная фраза: "этого же не было". Чего? Когда?

К черту, в гараж!

Двери открыты. Внутри три автомобиля… Какой нужен мне? "Пежо" с откидываемым верхом; блестящий "Додж" начала века – "Старушка Бетси", – который больше напоминает карету, чем машину? Или двухместный "Астон-Мартин", приземистый и вытянутый, словно такса?

Гараж оглушительно гремит под потоками воды; головная боль, и тошнота, и шум, и долгая ночь мешают думать.

Седрик!

Нет, их было четверо, "Астон" отпадает… А "Бетси", к несчастью, выглядит слишком древней – Курсель любил шик. "Пежо"!

Я нахожу шланг и пустую канистру на 1 галлон. Сливаю бензин у "Пежо" – четверть, даже меньше. Примерно 0,25 галлона или 1 литр. Теперь нужно узнать объем бака машины.

Если как следует побродить вокруг ангара, можно найти очень интересные штуки. Вроде бочки с водой, ведра, четырех кусков шланга и олененка с тоскливыми глазами. Зверек при моем появлении делает ногами что-то невообразимое и убегает.

Я сливаю воду в бак "Пежо" – "мерным стаканом" служит канистра – так… так, еще немного… ровно половина галлона!

Значит, потратили где-то четверть. Расход моего "Фиата" около четырнадцати литров на 100 километров. Надеюсь, у "Пежо" отличается не сильно.

Теперь простая пропорция: если 14 л – 100 км, то 1 – 7! В одну сторону – 3,5! Это совсем близко…

"Фиат", как ни в чем не бывало, везет меня в неизвестность. Я лихорадочно перевожу взгляд с километража на дорогу и обратно. Куда вы ехали? Курсель, Шове, Селли и навсегда безымянный шофер…

1 км.

Дождливая мгла за моей спиной, дождливая бездна – впереди. Мир без начала и конца, где есть лишь полоска шоссе. Блестит от луж, тянется и тянется, будто моя сегодняшняя тошнота.

2 км.

– Господи!

Вжимаю тормоз в пол. Ревут покрышки, "Фиат" чуть подскакивает и останавливается в паре метров от пропасти.

Какого черта? Дорога и земля просто обрываются, как будто их отрезал гигантский нож.

Я выхожу и бегу к краю.

Это невозможно. Это просто невозможно.

Небо под моими ногами, небо впереди, небо над головой. Мир завершается здесь, точно жирной точкой – бульварный роман.

Сверкает молния, и вдруг снова, как недавно, все становится рисованным, ненастоящим. Игрушечные холмы, плоская машина, струи воды из серебряных ниточек.

"Тик-Так! Тик-ТАК!"

Гигантские часы в голове ухают и ухают, к горлу в очередной раз подкатывает тошнота.

Куча вопросов и ни одного ответа.

Три убитых мафиози, парни на "Форде". Пропавшая женщина-механик…

"Этого же не было".

О чем говорила Кароль?!

"Тик-Так! Тик-ТАК!"

"Я клянчу, день-деньской кручусь без передыха,

И только темнота – спасенье для меня".

Откуда я знаю Аполлинера?

Просто ты всегда знал его. Читал и перечитывал, лелея маленькую книжицу, как ребенка. Именно ты, а не Седрик Мироль, продажный полицейский из портового города.

"Т-тик-Т-т-так! И-т-т-ик-Т-Т-а-т-ак!"

Я и есть Седрик Мироль!!!

Тогда откуда вся эта искусственность?

Или почему Кароль с колобком так странно говорили – то тихо, то громко. Будто…

Будто на публику.

Исчезающие раны, обрезанная дорога – все сливается в один невообразимый ком.

"Этого же не было…" В сценарии?

Господи!

Вселенная муторно сжимается до размеров небольшой сцены: серпантин с проклятым поворотом, упавший "Ситроен", мастерская. И там, там, где кончается шоссе, огни софитов освещают передние ряды – видны только колени и руки на них.

Я в театре.

В театре.

Меня начинает рвать прямо на сцену – до кругов в глазах, до полуобморочного состояния. Сквозь запись грозы слышатся возмущенные голоса зрителей.

Представляю, что напечатают газеты с утра. "Еще одна звезда немого кино не смогла найти себя даже в театре".

Господи, давно мне так плохо не было. Сколько я ни пил, но так…

Обессилев от тошноты, я сажусь на сцену. Дрожащими руками вынимаю сигареты, спички – они, конечно, не отсырели, – закуриваю.

Проклятая жизнь. Однажды ты просто открываешь глаза и видишь, что мир вокруг – не более, чем декорации. Машины из картона, стены из пенопласта; а звук дождя – всего лишь бесконечная фонограмма.

И сам ты рисованный персонаж. Со вздорной ухмылкой и грустью в глазах. Жалкое подобие актера, что спился до безумия и не умеет отличать реальность от вымысла. Который даже имя свое забыл!

И сценарий. Ха-ха-ха!

Я смеюсь, как сумасшедший. Я ни черта не помню, что должно быть дальше.

Наверное, разоблачение. Это же детективная пьеса. В финале всегда разоблачение.

Слегка приоткрываю глаза – зрители еще на местах. Ждут. Ждут, сукины дети, развязки.

Мне хочется попросить у них прощения и одновременно послать всех в тартарары.

"Надо доиграть этот спектакль, Седрик".

"Я не хочу! Я не Седрик! Я был прекрасным актером, который никогда не снизошел бы до такой чепухи".

"Так и докажи".