Заложник любви

Войдя в «Белоснежку», они сели за один из свободных столиков. К ним тут же подошел молодой симпатичный «гном» и спросил:

– Что будут заказывать, милые дамы? – Он приготовил блокнот и тонкий серебряный карандашик.

Мирослава перевела взгляд на Лутковскую, и та сказала:

– Мне, пожалуйста, ваш фирменный салат со свежими огурцами, кремовую булочку и чашку чая с бергамотом.

Официант быстро записал пожелания Лутковской и перевел взгляд на Мирославу.

– Мне все то же самое, – сказала та. – Только чай обычный черный без добавок.

– Будет сделано, – ответил расторопный «гном» и растворился в воздухе.

– А мне здесь нравится, – проговорила Аграфена Тихоновна, и губ ее коснулась легкая задумчивая улыбка, точно она вспомнила что-то очень хорошее, но прошедшее. – Знаете, когда я была маленькой, то очень хотела стать Белоснежкой, – призналась она и спросила: – А вы?

Мирослава пожала плечами:

– Честно говоря, я никогда никем не хотела стать, мне нравилось быть собой.

Лутковская посмотрела на нее с уважением и проговорила:

– Наверное, вы изначально были цельной личностью.

– Понятия не имею, – рассмеялась детектив.

И тут им принесли заказ.

Допивая чай из округлой вместительной чашки, Мирослава сказала:

– Я только что от Крутова.

– И чем же вас встревожило общение с ним? – спросила Лутковская.

– С чего вы взяли, что общение с ним встревожило меня?

– Иначе вы бы не позвонили мне и не попросили о встрече.

– Логично, – согласилась Мирослава. – Всеволод Анатольевич сказал мне, что Леонтий заходил к нему три недели назад.

– И что?

– Леонтий, по мнению Крутова, был возбужден. А я, в свою очередь, допустила, что Свиридов мог быть чем-то встревожен. Может, Леонтий прошел обследование и у него обнаружилась какая-либо болезнь? – осторожно спросила детектив, при этом думая о том, что патологоанатом ни о чем таком не упомянул в заключении.

– Ерунда! – отмахнулась Лутковская. – Ничем он не болел. Только пару раз на бессонницу жаловался.

– На бессонницу?! – удивилась детектив.

– Да. Почему это вас удивляет?

– Рано вроде бы было Леонтию страдать от бессонницы.

– Я и сама так подумала, – вздохнула Аграфена Тихоновна. – Но мало ли что бывает.

– И все же? – продолжала настаивать Мирослава.

– Да это все Ванька! – вырвалось неожиданно пылко у Лутковской.

– Какой Ванька? – быстро спросила детектив.

– Тонин сын! Вернее, сын Леонтия от Тони, его второй жены.

– А что с ним не так?

– Вроде все так, – тихо вздохнула Лутковская. – С Ванькой никогда никаких проблем не было. Ни в детстве, ни в подростковом возрасте. Не ребенок, а просто клад!

Лутковская замолчала, и Мирослава спросила:

– Что же теперь случилось с этим кладом?

– И не говорите! – взмахнула рукой Аграфена Тихоновна. – Парню всего восемнадцать лет исполнилось, а он жениться надумал! Мать в шоке!

– Представляю, – проговорила Мирослава и, сдержав улыбку, спросила: – Леонтию это тоже не понравилось?

– Не то слово! Хотя он и сам первый раз в восемнадцать лет женился. На Анечке. Она была беременна Георгием.

– Выходит, сын пошел по стопам отца? – спросила Мирослава.

– Слава богу, не совсем, – с почти нескрываемым облегчением ответила Лутковская. – Ванька школу с золотой медалью окончил. В институт поступил. И вот приспичило ему!

– Невеста беременна?

– В том-то и дело, что нет, – покачала головой Аграфена Тихоновна. – И девочка из хорошей семьи. Но жениться-то ведь им рано? – Лутковская посмотрела на Мирославу так, словно искала у нее поддержки.

– Тут я вам не советчица, – развела руками детектив. – Зато меня интересует, как именно прореагировал Леонтий на сообщение сына.

– Сначала удивился. От Ваньки он никак не ожидал такого фортеля. Потом отговаривать начал. Потом грозить стал.

– Чем? – поинтересовалась Мирослава, хотя и догадывалась, каков будет ответ.

– Сказал, что не будет давать денег. Других аргументов, как вы сами знаете, у Леонтия не было.

– А что же Иван? – с интересом спросила Мирослава.

– Сказал, как отрезал: «Никто у тебя этих денег и не просит!» Заявил, что деньги на содержание своей семьи он сам заработает и не собирается ни у кого на шее сидеть. Короче, грубо говоря, повозил отца мордой по столу! Так что повздорили они с отцом сильно. А до этого вообще ни разу не ссорились.

– Видно, накопилось у парня, – заметила Мирослава.

– Видать, что так, – согласилась Лутковская. – Вот Леонтий и распсиховался. Уснуть не мог. Он даже брал у меня снотворное пару раз.

– Снотворное?

– Да.

– Пару раз?

– Да, у меня хорошее рецептурное лекарство. И я Леонтию давала по таблетке два раза.

– А потом он что же, успокоился?

– Вроде того. Хотел поговорить с самой Аленой.

– С Аленой?

– Да, девушку Ивана Аленой зовут. И с родителями ее, четой Ромашовых.

– А вы не знаете, как отреагировали родители Алены на предполагаемый брак дочери?

– Не знаю. Я так думаю, что Леонтий не успел с ними переговорить. – Лутковская вытащила из сумки белоснежный платок и вытерла две слезинки, скатившиеся с уголка ее правого глаза.

– Аграфена Тихоновна, – спросила Мирослава, – почему вы мне сразу ничего не рассказали об этом?