Записки. 1793–1831

— Я вас призвал не для совета, а для исполнения моих приказаний; я возложу это на другого.

Я поклонился в знак благодарности и вышел. Назначен был на эту славную экспедицию уланский полковник Александр Шульгин[240], который это приказание и исполнил. Мы после Бородинского сражения отправились в Можайск, где уже был наш вагенбург. Я, как причисленный к Военному министерству, просил Барклая сдать все армейские должности, которые, с соизволения его, немедленно и были сданы; ибо от интриг против Барклая и мне житья не было.

Это было сделано вовремя, ибо, когда получен был указ о назначении князя Горчакова[241] военным министром, я опоздал бы исполнить свое намерение.

В Можайске призвал меня Барклай и со слезами на глазах сказал мне:

— Я просил Закревского, Каменского[242] и других, облагодетельствованных мною, ехать в Петербург, дабы отвезти от меня депеши государю; и все отказались; в незаслуженном несчастии все меня оставили.

Мне жаль стало старика, и я отвечал ему:

— Я вашему высокопревосходительству по службе ничем не обязан, но, предполагая, сколь нужно вам, чтобы ваши депеши вручены были императору, готов исполнить ваше желание.

Барклай обнял меня, сказав:

— Зачем я прежде вас не знал?..

Скоро после этого призван я был к Кутузову.

— Я слышу, что вы хотите выехать из армии; именем императора, приказываю вам оставаться, ибо приезд ваш будет его величеству весьма неприятен.

— Я не смею, ваше сиятельство, ослушаться начальника, к которому я причислен. Если вашему сиятельству угодно дать мне письменное приказание, то я останусь.

— Довольно того, что приказываю вам не выезжать из армии.

Я поклонился и вышел; рассказал все Барклаю.

— Боже мой! — сказал он. — Что я сделал, что хотят лишить меня и последнего средства оправдаться перед государем? Итак, вы не едете?

— Я дал слово вашему высокопревосходительству, и ему не изменю.

— Мы отложим это до Москвы, — сказал он.

Пришедши в Москву, получил я предписание содержать полицию в Москве, ибо московская полиция вся с пожарными инструментами отправлена была графом Ростопчиным.

Накануне выступления нашего собран был совет о выступлении нашем из Москвы, где Барклай сказал Кутузову:

— Вам угодно было поставить армию на Филях; здесь местоположение не позволяет давать сражения; следовательно, сдача Москвы необходима.

Мы с утра тянулись по московским улицам; я получил приказание проводить 1-ю и 2-ю армию и следовать за ними по Рязанской дороге. В полночь пришли мы в Люберцы и Панки, сделав 15 верст от Москвы, ибо беспрестанно задерживаемы были фурами, примыкающими к армии, и московцами, оставляющими с нами древнюю столицу. В Панках дал мне Барклай лестный аттестат, и на первой стоянке, в деревни Кулакове, вручил мне депеши к государю, письма к князю Горчакову и жене своей, сказав:

— Я вскоре за вами последую.

XX

Приехав в Петербург, я остановился в доме семейства моего и здесь узнал, что государь проживает на Каменном острове. Я переоделся с дороги и в мундирном сюртуке поехал на извозчике на Каменный остров. Войдя в дежурную залу гг. генерал-адъютантов, здесь стояли князь Зубов, граф Шувалов[243], Павел В. Кутузов и маркиз Паулучи, которые с удивлением смотрели на меня, не показывая и виду прежнего знакомства.

Я спросил:

— Кто дежурный генерал-адъютант?

Камер-лакей назвал маркиза Паулуччи. Подошедши к нему, я сказал:

— Прошу ваше превосходительство доложить государю, что я приехал из армии с депешами от Барклая.

— Pour rein au monde, mon chèr ami. L’ Empereur, d’après le rapport de maréchal, vent vous envoyer en Siberia. Pourquoi n’êtes-vous pas resté à l’armée?

— Barclay m’a envoyé, M-r le Marquis! Quel que soit mon sort, je saurais me defendre. Daignez seulement m’annoncer à sa Majesté.

— Non! je dirai au valet de chambre de le faire, car je ne veux pas être l’instrument de votre malheur.[244]

Неутешительно, подумал я.

Вскоре камердинер подошел ко мне.

— Государь приказал вам сказать, что, по новому положению, никто из приезжающих из армии не является к государю, а должен явиться к графу Аракчееву.

— Доложите государю, что я этого приказания не знал.

Явился проводник фельдъегерь, и мы пошли к графу Аракчееву.

Первое его слово было:

— Зачем вас ко мне прислали? Вы сами доверенная особа у государя!

— Видно, это не так, ваше сиятельство! Меня послали к вам.

— Ну, так отдайте мне ваши депеши. Я представлю их к государю.

— Если бы ваше сиятельство отправляли меня, как ныне Барклай, с тем, чтобы я депеши вручил единственно государю, то я бы никому, кроме него, не вручил. Сверх того, имею от Барклая словесное поручение к государю.

— А! Так пойдемте к нему.

Дорогой сказал мне граф:

— Государь очень огорчен сдачей Москвы; неужели нельзя было остановить неприятеля?

— Армия не менее огорчена, — отвечал я; — но когда Кутузов поставил нас на Филях, то делать было нечего, как сдать Москву.

Мы пришли опять в генерал-адъютантскую. Аракчеев сказал мне:

— Подождите здесь, — но вскоре возвратился и, отворяя дверь, сказал мне, — Пожалуйте к государю.

Я вошел.