Записки Флэшмена. Том 2.

Вокруг была тишина, нарушаемая лишь моим хриплым дыханием и стонами, затем послышался какой-то шорох, и сквозь удушливую мглу надо мной показалась странная фигура и озабоченное лицо склонилось ко мне.

— Пресвятой Иисусе! — воскликнул Джасса — но тут в дверях заскрежетал засов, так что он отскочил прочь, прячась в тени под стеной.

Дверь резко распахнулась и на пороге возник наик. Долгую ужасную минуту он стоял так, глядя вниз, на меня, а я рвался и метался на решетке — охваченный страхом, что он увидит Джассу и придет мой смертный час. Тут мой палач прогнусавил:

— Постель тебе по вкусу, дагхабази-сагиб? Что, недостаточно теплая? О, терпение... буквально еще минутку!

Он рассмеялся своей незамысловатой шутке и вышел, оставив дверь нараспашку — тут сразу же подскочил Джасса, который бормотал страшные проклятья, возясь с моими оковами. Они были на простых задвижках, так что через минуту ему удалось их открыть и я спрыгнул со своего адского рашпера, упав ничком на грязный прохладный земляной пол, задыхаясь от рвоты. Джасса опустился на колени рядом со мной, умоляя поторопиться и я заставил себя встать; мою спину и ноги пощипывало, однако не похоже было, что они серьезно обожжены, но так как наик мог вернуться в любую секунду, я торопился смыться.

— Вы сможете карабкаться? — прошептал Джасса и я заметил веревку, болтающуюся на окне, до которого было пятнадцать футов. — Я пойду первым — если у вас не хватит сил, мы поднимем вас! — Он схватился за веревку и пошел по стене, как акробат, пока не достиг подоконника. — Вверх — быстро! — прошипел он, и я на секунду прислонился к стене, чтобы восстановить дыхание и хоть немного прийти в себя, измазал руки грязью и ухватился за веревку.

Может я и не храбрец, но я силен, и даже после всех мучений мне удалось поднять себя к окну на одних руках, ударяясь и царапаясь о стену — о том, чтобы упираться ногами не могло быть и речи. Однако я был в таком смертельном испуге, что, наверное, смог бы проделать все это даже если бы мне на плечи уселся сам Генрих VIII. Я поднимался, весь дрожа и подоконник был уже не более, чем в ярде надо мной, как я услышал, что внизу, в подвале, хлопнула дверь.

В отчаянии я чуть не отпустил веревку, но как только от дверей послышался вопль, рука Джассы схватила меня за шиворот, а сам я изо всех сил рванулся вверх. Поставив локоть на подоконник, я взглянул вниз и увидел наика, сбегающего вниз по ступенькам со всей своей бандой. Джасса был уже за окном и тащил меня, я перебросил ногу через подоконник. Краем глаза я заметил как один из мерзавцев внизу взмахнул рукой, послышался лязг стали и я едва успел уклониться, как брошенный им нож высек искры из стены. Пистолет Джассы оглушительно грохнул у самого моего лица и я увидел, как наик зашатался и упал. Я издал радостный вопль и перелез через подоконник.

— Прыгайте! — крикнул Джасса и я, пролетев около десяти футов, рухнул на землю, ощутив резкую боль в лодыжке. Я шагнул и со стоном упал, но Джасса снова оказался рядом и подхватил меня.

Тут я вспомнил Гулаб Сингха сего подагрическими ногами. Бог мой, я был так измотан и всего-то одна нога для побега. Джасса поддерживал меня; он пронзительно свистнул и неожиданно, с другой стороны от меня, появился человек, который также подставил мне свое плечо. Вместе, они едва ли не несли меня, поддерживая на каждом шагу; откуда-то слева раздался грохот — в темноте я заметил вспышки пистолетных выстрелов. Вопили люди, ветки хлестали меня по лицу — и вот уже мы оказались в переулке, рядом был какой-то всадник, а Джасса почти тащил меня на себе. Я обхватил всадника за пояс и оглянулся: в воротах Биби Калиль какая-я то фигура рубилась на саблях с нашими преследователями, а потом вдруг отскочила и припустила за нами.

Мне казалось, что весь переулок был забит верховыми — на самом же деле, их было всего четверо, включая Джассу. За нами раздавались дикие крики, голова у меня кружилась, блеск факела над воротами — и вот мы уже за углом.

— Легко отделались, — заметил Джасса. — У них не оказалось лошадей. С вами все в порядке, лейтенант? Правее! Джемадар, рысью — марш-марш!

Он дал шпоры своей лошади и мы понеслись за ним.