Записки школьного учителя (СИ)

Вадим Григорьевич. Несколько лет назад. Сразу после смерти мамы. Всё детство я с родителями по гарнизонам мотался. Весь быт – а он у нас был, ох, как неустроен – лежал на маме. Она никогда не жаловалась. Была счастлива только потому, что отец рядом… и я. Любила нас. Когда на Камчатке жили, то воду надо было носить чуть не за километр. Комнатушка крохотная, служила нам и кухней, и ванной, и спальней, и гостиной, и кабинетом. Мама имела редкий талант – создать уют буквально из ничего! Был момент: устроилась в на работу рядом с нашей хибарой, по восемь часов работала, как и полагается, но дом постепенно стал приходить в запустение, и мама стала нервной. А нервный человек всех вокруг делает нервными. Отец тогда чётко определил: «Работать буду я, а ты дома. Проживём». И ко мне оборачивается, смотрит на меня: «Денег не будет хватать, потерпим, а, Вадька?» А у меня из обуви были только латанные валенки и резиновые сапоги, из которых я уже вырос. А мальчишек в моём классе – и ботинки, и унты. Мама обещала отложить денег и мне ботинки купить. Но теперь они накрылись. Я живо согласился с отцом, хотя всё внутри ревело. А… Мама заартачилась сначала; потом согласилась. И настал у нас в семье мир и покой (одно что денег в обрез, вместо зубной пасты – сода). Отцу какие премиальные выдали, мы улетели на Большую Землю, и там в магазине мама купила мне ботинки. Новые. Первые новые ботинки! (Вздыхает). Психологический климат в семье создаёт женщина. Моя первая жена была учительницей – математик – я строго следил, чтобы у неё была только ставка, восемнадцать часов. Никаких перегрузок! А у некоторых и по двадцать пять часов бывает, и по тридцать.

Елена Николаевна. Зарабатывают.

Вадим Григорьевич. «Выигрывая день – проигрываем вечность». Для семьи становятся потерянными.

Елена Николаевна. И одеться хочется, и всякое другое.

Вадим Григорьевич. В результате ни того, ни другого.

Елена Николаевна. Все так живут.

Вадим Григорьевич. Не все. Что такое четыре урока для учителя? Это не четыре часа. Это все восемь часов. Потому что на уроке учитель концентрируется. Поэтому если пять или шесть уроков отвёл – четырнадцать-пятнадцать часов отпахал. А внешне кажется, тяжелее ручки не поднимает. (Пауза). Как хирурги работают. У тех час за два.

Елена Николаевна. Не женская профессия. Но школа вытеснила мужчин. (Подумав). А вот у медиков тоже зарплаты маленькие, за счёт дежурств выезжают, а мужчин-медиков много. Почему? Хотя… И так знаю. Могут себя реализовать! Для мужчины важно себя реализовать. Мне бабушка говорила. Значит, школа на данный момент не даёт мужчинам возможность реализовываться.

Вадим Григорьевич. Возможно, не школа. А феминизация. Всеобщая. Не замечаем, а постепенно происходят гендерные изменения.

Елена Николаевна. Не знаю я, что такое «гендерные». (Вскинула голову). А почему в военное училище не пошли?

Вадим Григорьевич. Служил. Десантник. Там случилось непредвиденное. Комиссовали. Стал учителем. Разочарованы?

Елена Николаевна. Нет.

Вадим Григорьевич. У меня старший сын сейчас служит. Примет решение и пойдёт потом в военное училище – не возражаю. Но пусть понюхает сначала почём фунт лиха. Взвесит все за и против.

Стук в дверь. Ещё настойчивее. Елена Николаевна, поджав губы, воинственно встаёт и направляется к выходу.

Елена Николаевна. (Кричит в дверь). Сколько можно?

Голос директора. Извините, Леночка Николаевна. Я только напомнить. У вас завтра первый урок, русский, в шестом «А». Расписание только что перекроили. Завуч расписание составила и к дочке в райцентр в больницу укатила; у неё дочка рожает. Больше предупредить вас некому.

Елена Николаевна спешно открывает дверь. Входит Мария Семёновна. Она вначале улыбается, но, увидев историка за накрытым столом, меняется в лице и, демонстративно развернувшись, уходит.

Елена Николаевна. (Закрыв дверь). Чего это она? Никогда раньше не заходила.

Идёт и усаживается за стол. Принимается участливо ухаживать за гостем, подавая ему то вилку, то ложку.

Вадим Григорьевич. У вас будут неприятности.

Елена Николаевна. Они уже начались. Конспекты не нравятся, уроки мои не нравятся. А начальству, как известно, виднее.

Вадим Григорьевич. Знаете, «нравится» – это такой ресторанный термин.

Елена Николаевна. А как правильно?

Вадим Григорьевич. Понятия не имею! Нас ведь годами приучают не думать. Сделано всё, чтобы человек не думал. Мы, в основном, повторяем. Когда я стал работать в школе, обратил внимание, что многие серьёзные заблуждения – не ошибки! – возведены в абсолют!

Елена Николаевна. Например.

Вадим Григорьевич. Домашние задания. Они однозначно нужны. Но нельзя делать на них акцент. Все живут в разных условиях. Имеют разную наследственность, а исходя из этого разную физиологию и способности. А задания для всех одинаковые! И должны быть выполнены в обязательном порядке.

Историк встал из-за стола и прошёлся по комнате.

Вадим Григорьевич. Вот как Аля Миркина будет нормально успевать, когда она несколько раз в младенчестве была на грани жизни и смерти.

Елена Николаевна. А откуда вы знаете?