Заповедь

— Нельзя рисковать, — подвел итог своим наблюдениям Мурат. — Нельзя...

— Значит, так тому и быть, — пробормотал Умар. — Значит, другого выхода и нет...

***

... Вечером Умар пригласил Гагаевых навестить его хадзар. Посматривая на сыновей, Дзамболат упорно о чем-то размышлял. Не о том ли, что с каждым днем они становились все больше непохожими друг на друга? Когда раздали землю, ему казалось, что теперь до счастья рукой подать, что не сегодня завтра придет достаток в дом каждого сына, но пока только Умар достиг того, о чем мечталось. Вот как живет: в каждой комнате — городская мебель, стол заставлен едой, точно в княжеском хадзаре, тарелки разрисованные, вилки серебряные... Ишь как завистливо поглядывает по сторонам Урузмаг. У него, бедного калеки, на столе не пироги — чурек!.. До сих пор не женат. А когда нет семьи, человек не может быть счастлив...

— Надо тебе, Урузмаг, жениться, — неожиданно для всех произнес Дзамболат.

За столом стало тихо.

— Да, да, вы не ослышались. Жениться вашему брату надо, — повторил отец. — Нельзя одному в доме...

— Я давно готов, — заявил Урузмаг, — он хотел, чтобы слова его прозвучали весело и их приняли за шутку, но голос Урузмага дрогнул, выдав его.

— Ты в самом деле готов ввести в дом невесту? — уставился на младшего брата Умар.

— Почему бы и нет? — с вызовом спросил Урузмаг. — Мне через год за тридцать перевалит... Или на младшего в нашей семье все время смотрят как на малыша?

— И невеста есть? — наклонился через стол Умар, пытаясь заглянуть в глаза Урузмагу.

— Есть, — младший брат отвел взгляд в сторону.

— Кто же она? — не выдержал Умар.

Урузмаг пожал плечами и несмело глянул на отца. Тот, видя, что сын не желает нарушать обычай и называть при нем свою избранницу — положено сперва намекнуть о ней старшему брату или другому родственнику, а тот уже ведет переговоры с отцом, — довольный, крякнул. Всем не терпелось поскорее узнать, кто та, что станет их родней, и Умар попросил:

— Отец, разреши ему назвать имя невесты... Пусть смотрит на меня и говорит мне. Вот и обычай будет соблюден...

Урузмаг нерешительно помедлил:

— Недалеко надо идти, — и умолк...

— К кому? — поинтересовался Умар.

Урузмаг бросил конфузливый взгляд на Мурата:

— Мое счастье зависит от тебя, брат.

— От меня? — удивленно поднял бровь Мурат.

Заинтригованные братья уставились на Урузмага.

— Говори же, сын, — попросил Дзамболат.

— Есть такой обычай, — несмело забормотал тот. — Пробраться в хадзар убитого, обвить себя надочажной цепью, — и примирение кровников состоялось ...

— Что? — вскочил с места Мурат. — Может, ты предложишь мне и голову им подставить — пусть отрежут у меня правое ухо? И такой обычай есть!

— Так к кому ты, Урузмаг, хочешь, чтобы мы послали сватов, — встрепенулся Умар.

— К Тотикоевым! — выпалил Урузмаг.

— Что ты сказал?!

— У Тотикоевых есть девушка, — поняв, что поздно отступать, пояснил Урузмаг. — Звать ее Фариза...

— Но это же Тотикоевы! — зарычал Умар. — Тотикоевы — наши кровники, враги всего аула!..

— Она не враг, — усмехнулся Урузмаг. — Она и слова-то такого не знает.

Искренность, с которой он произнес это, заставила всех заулыбаться.

Только Умар оставался непреклонным. Поднявшись с места, он приблизился к младшему брату, произнес:

— Ты понимаешь, что нам предлагаешь? Идти на поклон к Тотикоевым?! Просить их отдать нам девушку?! Просить?

— Не знал, что ты будешь против, — сказал Урузмаг. — Сам же с ними торгуешь.

— Торговать — это другое дело. Но породниться?! Да не только я — все мы против! — Умар схватился за голову: — И еще чего ты просишь?! Подумать только! Герой гражданской войны, Северный Чапай, наш Мурат должен тайно пробраться в хибару кровопийц Тотикоевых и обвить себя их надочажной цепью?! Будто наш брат — председатель сельсовета! — трус и боится их мести?! Что народ скажет? А власти что подумают?! Нет, Урузмаг, ты не в своем уме... Надо же догадаться, где искать невесту... И не подумать: как мы пустим под свою крышу Тотикоеву?!

Он бы еще долго выбрасывал из себя негодующие фразы, если бы отец, поморщившись, не остановил его:

— Не надо кричать, сын... Дело радостное, а гневаешься... Нехорошо... — помолчав, он, точно высказывая давно обдуманное, предложил: — Честно признаться вам, дети, меня гнетет создавшаяся ситуация. Твоя, Мурат, пуля поразила Агуза. Ты был прав, тут не может быть иных мнений. Но и у нас, Гагаевых, и у Тотикоевых много мужчин. И новые поколения подрастают. Как среди нас, Гагаевых, так и среди Тотикоевых есть горячие головы. А тут еще их обуяла обида из-за того, что в неволе столько лет провели. Я не слышал, чтобы из тюрьмы человек выходил мудрее и лучше. У заключенных в четырех каменных стенах злость большая накапливается на весь род людской, особенно на обидчиков. Один из Тотикоевых сорвется, возьмет кровь с Гагаевых — мы ведь тоже не смиримся с этим... Известно: кровь водой не смывается, пойдет череда убийств... И это растянется на десятилетия... Нужно ли это и нам, и им? Нет... Значит, чем быстрее мы придем к миру, тем лучше...