Заповедь

— У сына Дзамболата — власть! Да такая, какой не было у самого Асланбека. Не смотрите, что, решившись на то или иное дело, он уговаривает аульчан поддержать его. На то он и коммунист, чтобы советоваться с народом. Но он мог бы и стукнуть кулаком по столу и приказать. Асланбек так не мог. Батырбек — не мог. А Мурат Гагаев может! — и, помолчав, добавил: — Но ох как страшно употребить эту власть неправильно, не на пользу людям!..

И при этих словах дотоле почтительно молчавшие старики закивали головами, хором поддакнули:

— Справедливо говоришь.

— Точно заметил Хамат...

— Верную мысль высказал...

А Иналык, как бы подводя итог обсуждению, обратился к Мурату:

— Ты можешь забыть все то, чему учил тебя отец. Ты имеешь свой голос и волю. И права у тебя велики. Но если ты забудешь истину, которую изрекли уста почтенных старцев, быть тебе изгоем.

Мурат молча кивнул головой, заверяя их в том, что навеки запомнит слова старцев. Он знал, к чему может привести забвение заповеди предков. Обычай «коды» страшен. Ты обращаешься к человеку, а в ответ — молчание. Ты направляешься ко второму, третьему, а они смотрят на тебя как бы не видя. Ничего срамнее, тягостнее этого нет. И отверженный бросает могилы предков, свой хадзар, родных, друзей и убегает прочь. Но позор преследует его всю жизнь... Вот какой обычай придумали еще аланы, клеймя предателей и убийц...

Мурат запросил в Хохкау агронома из Алагира. Объяснил, что его беспокоит. Слов нет, последние два урожая были высокие и принесли достаток в дом старшего из братьев Гагаевых. По весне то одна хозяйка, то другая спешили в хадзар Умара с чашей под платком, возвращались оттуда, осторожно придерживая посудину, чтоб не рассыпать муку... И все-таки говорить, что Умар разбогател, не приходилось — он мечтал о большем размахе. Что же говорить тогда о других горцах? Все трудятся отчаянно, а от нужды не могут избавиться. Вот и задумался Мурат, в чем дело. Умар посоветовал пригласить ученого агронома разобраться и подсказать, что надо сделать, чтобы пришел достаток к людям. Тот полазил по горным склонам, осмотрел участки, предназначенные под кукурузу, картофель, подсолнечник, под пашню и, тщательно вытирая вытащенным из галифе обширным платком пот с морщинистой шеи, произнес:

— Собственно, мне здесь неделю нечего делать. За день все уяснил.

— Ну и как? — затаили дыхание Мурат и Умар.

— Никаких агрономических секретов горцам раскрывать не надо. Они и без этого делают все возможное. И даже невозможное. Не просто обхаживают землю — вылизывают ее. И навоз вносят по науке. Можно сказать, добиваются максимума того, что может дать эта неблагодарная, чудом держащаяся на каменистых склонах земля...

— А как же быть? — развел руками Умар. — Думал, повысим урожай — прибыли станет больше.

— Это нереально... Завтра отправьте меня в Алагир.

— Но вы должны помочь! — взмолился Мурат.

— Рецепт давно известен, — усмехнулся агроном. — Создайте колхоз, затем слейтесь с другим, более сильным. Таким образом, ваши убытки будет покрывать он.

— Это что же? — поразился Мурат. — Наши беды взвалить на чужие плечи? Нам не так предки завещали...

— Вам необходимо расширить посевы, — стал сердиться агроном. — А для этого нужны новые участки земли. Где вы ее возьмете? Перенесете из долины? Хотел бы я это видеть.

— Что же нам делать? — развел руками Умар.

— Не надо здесь создавать колхоз.

— Но Дауд настаивает! — заявил Мурат.

— Дауду надо отчитаться о завершении сплошной коллективизации. А что будет дальше, ему все равно, — поджал губы в осуждении агроном. — Таких начальников у нас, к сожалению, немало развелось. Для них главное — исполнить, что сверху требуют. А на пользу это людям или нет... — он безнадежно махнул рукой.

— Так нам что, возражать против колхоза?

— Не позволят вам. Как только заикнетесь — за вас всерьез возьмутся, объявят врагами народа, ну а дальше один путь — в тюрьму или, если повезет, в ссылку...

— Надо что-то придумать, — пробормотал Мурат.

— Есть выход, — сказал агроном. — Но пойдут ли на это ваши, не знаю.

— Какой? — встрепенулся Мурат.

— Всему Хохкау перебраться на равнину. Земли там вволю, и трудиться вы умеете...

***

Мурат пришел на нихас задолго до того, как стали собираться люди. Окинув взором аул, в который раз с горечью убедился, что нет уже ни одного пятачка, на котором можно было бы поставить еще хотя бы один хадзар. Всем тесно. А с годами, когда подрастет детвора, заполнившая дворы, с жильем будет еще сложнее. Это счастье, что советская власть выделяет горцам землю на равнине. Но захотят ли аульчане перебраться на новое место, хотя оно и обещает жизнь в достатке?.. Те из Нижнего аула, кто рискнули, отправились в долину с тяжелым чувством, точно изменили своим предкам. А кажется, чего бы горевать? Там и земля плодородная, и поля ничуть не похожи на те жалкие клочки, что разбросаны по склонам гор, и дома выстроены на зависть, не теснят их скалы и обрывы, и вода рядом, в тридцати метрах, и таскать ее в гору не приходится...