Заповедь

... Когда я возвратился с Езеттой, так и не рискнувшей сесть вместе со мной на Гнедого из-за боязни, что кто-то увидит (убежденно сказала она) и осудит ее, а потому всю дорогу семенившей ногами, держась за стремя, Руслан встретил нас у ворот... И лишь позже, когда Езетта ушла на кухню помогать матери готовить угощения, а мы с братом и его невестой притаились в моей комнатушке, я вновь спросил Руслана, где он воевал. Он отшутился. Видя, что я огорчился, брат намекнул:

— Где сейчас самая большая заваруха, там я и находился.

— В Испании? — догадалась Надя, и глаза ее еще пуще засверкали.

Пока я отсутствовал, она сняла шерстяной платок и аккуратно повязала голову цветастым, отчего стала гораздо миловиднее.

— Я этого названия не произносил, — засмеялся довольный Руслан.

— Потому и не писал мне? — спросила она.

— Потому и не писал, — серьезно кивнул он головой.

— И как там было? — подал я голос.

— Гражданская война всегда ужасна, — вздохнул он. — А эта — хуже не бывает. Гибнут и солдаты, и добровольцы, а больше всего старики, женщины и особенно дети...

— А как тебя ранило? — спросил я.

— Под Мадридом, — пояснил он. — Мы отражали атаки франкистов. Пришлось подменить убитого в упор пулеметчика... Меня и задело шрапнелью. Девять осколков вонзились в тело.

— Девять?! — ахнула Надя.

— Восемь — так себе, не страшно, — быстро добавил Руслан, — угодили в мякоть, а вот девятый разворотил плечо и кость сломал... Но теперь ничего, — он подвигал рукой, — видите: уже слушается меня... Мне в госпитале такую нагрузочку дали на нее, что и мертвая бы ожила. Потом привезли на Кавказ, совсем по соседству находился — в Домбае.

— Чего же не сообщил? — обиделся я. — Мы бы приехали навестить.

— Не положено, — заявил Руслан. — До полного выздоровления не разрешали ни писать, ни звонить родным. Мы полностью засекречены. В Испании советские люди не воюют — такова официальная версия, хотя всему миру известно, на ком держится оборона республиканцев.

— Попросись служить здесь, — предложил я.

— Хотел бы, но не все так просто, — сказал он. — Предписание получил. В Карелию направляют, — и блеснул глазами: — Видно, и там что-то затевается...

— Что?! — вырвалось у меня.

Он подмигнул мне:

— Очень хочется знать, да? Следи за газетами, авось и догадаешься...

Дверь бесшумно открылась, и в комнату проскользнула мать.

— Отец зовет вас, — сообщила она, не удержавшись, вновь прижалась к Руслану. — Обоих.

И тут она увидела Надю. Взгляды их встретились, лица вздрогнули, точно по ним пробежала искра. Они впервые увидели друг друга, они ни словом еще не обмолвились, не знали ни характеров одна другой, ни привычек, но уже были полны подозрительности и даже ненависти. Глаза каждой сверлили соперницу с головы до ног, фиксируя каждую деталь, придираясь к любой мелочи, радуясь признакам небрежности. Они вели безмолвный непримиримый диалог, предупреждая друг друга. «Я ни за что тебе не отдам сына». — «Сын давно уже мой, и я уведу его от тебя». — «Не о такой невестке я мечтала». — «Свекрови никогда не бывают довольны выбором сына». — «Нет, нет, ты покинешь этот дом без него». — «Это мы еще посмотрим... » — «Откуда ты такая взялась на мою голову?»

Напряжение в комнате усиливалось, и чтобы как-то его снять, я произнес:

— Мама, это Надя...

Руслан жестом показал мне, чтоб я умолк, и произнес:

— Мама, это моя Надя... — и спустя мгновение добавил: — Навеки выбранная и... единственная...

Услышав признание сына, что сделала мать? Нет, она не вознегодовала, не задрожала и не зарыдала отчаянно. Пересилив себя, она слабо улыбнулась и вдруг мелкими шажками пересекла комнату... Сухонькая рука ее, такая тонкая и прозрачная в запястье, с набухшими от многолетнего непрерывного и тяжелого труда пальцами, потянулась к лицу Нади и осторожно и ласково погладила ее по щеке...

— Красивая у меня невестка, очень красивая и славная... — нараспев сказала она.

Веки у Нади вздрогнули, она зажмурилась, вскочила на ноги, женщины разом потянулись друг к другу, обнялись и обе — опять же разом, одновременно — заплакали-запричитали...

— Мы с Аланом пойдем к отцу, мама.

— Он ждет вас, — сквозь слезы произнесла мать, и когда мы уже были у порога, ее оклик остановил нас: — А!.. Только сейчас до меня дошло, почему Мурат сказал: «Пригласи их всех сюда». Всех! Значит, и Надю тоже... Так что, Надя, вытри слезы и пошли...

Отец встретил Руслана гневным взглядом:

— Ты что, забыл вдали от Осетии наши законы? Не знаешь, что такое породнить два рода, две фамилии? И как это делается?

Мурат поднял ладонь, запротестовал:

— Руслан все сделал, как полагается. Он попросил меня, своего дядю, посватать приглянувшуюся ему девушку. Я так и сделал. И вот перед тобой Надя, — кивнул он на показавшуюся на пороге девушку, нежно поддерживаемую за локоть матерью...

— А то, что невестка до свадьбы осмелилась переступить порог моего дома, — это тоже по адату?! — взревел отец.