Застывшее эхо

До прихода к власти и в первые годы своего правления Гитлер удостаивал… Да не удостаивал – заговаривал до полусмерти (он был абсолютно закрыт для диалога) довольно интеллигентных собеседников, способных внятно пересказывать и даже систематизировать некие эмоциональные азы его учения. Книга одного из них – Германа Раушнинга, занимавшего высокий пост в вольном Данциге – в 93-м году выходила в Москве, но, к сожалению, не была достаточно громко и разборчиво прочитана. И, может быть, самыми неожиданными для широкого читателя были неоднократные гитлеровские признания, что национал-социализм есть то, чем мог бы стать марксизм, если бы освободился от своей противоестественной связи с либерализмом, с демократическим устройством: он, Гитлер, многому научился у Ленина, у Троцкого. Главное в их опыте – работа с массами, объединяющие шествия, листовки, долбящие одни и те же примитивные лозунги, неизменные, как у католической церкви. Главное, не вносить обновлений в символы веры – народ не принимает близко к сердцу логических противоречий. Вообще поменьше логики: у масонов Гитлер научился воспитывать символами и ритуалами – помимо просвещения разума, путем оплодотворения фантазии. Надо будоражить массу фантастическими выдумками, вводить ее в экстаз – только возбужденная, опьяненная масса становится управляемой, апатия массы – это уже форма самозащиты, протеста (что совершенно верно, ибо отсутствие энтузиазма есть присутствие критического чувства, способности искать доказательства). На разумном убеждении, уверял Гитлер, ничего прочного построить нельзя: если даже вы сегодня в чем-то убедили толпу, завтра ее вполне может кто-то разубедить, никогда не нужно заниматься обоснованием собственных мнений или опровергать чужие и вообще опускаться до сомнений или разъяснений. С противниками никогда не спорить – только дискредитировать: если, скажем, вашим оппонентом оказалась женщина, нужно объявить, что у нее дети завшивели, а она таскается по митингам. Истины не существует ни в моральном, ни в научном смысле – знание должно быть заменено волей, все решает воля. Слово «убеждать» следует заменить словом «овладевать» – подчинять более слабую волю более сильной. Всякое действие имеет смысл, всякая пассивность противна жизни. Всеобщее образование – разлагающий яд, изобретенный либерализмом на свою погибель. Каждое сословие должно иметь свое образование, а свободное образование – привилегия правящей элиты. Низшим сословиям вообще будет дарована неграмотность (грамотность редко уживается с верностью) – но и класс господ не должен поддаваться искушениям духа и так называемой свободной науки. Ключевое слово всего гитлеровского мироощущения – а заодно и ключ к любой практической проблеме – это воля. Воля может все. Нам нет преград. Нет таких крепостей, которых бы не могли взять нацисты. Марксизм опередил Гитлера в том, что заменил понятие всеобщей истины классовым интересом. Но марксизм все-таки не решился освободиться от рудиментов научного мышления, предполагающего существование объективных законов развития общества и требующего хотя бы имитации доказательств, – Гитлер с презрением отбрасывал весь этот занудный исторический материализм, полагающий, что материальные обстоятельства диктуют человеческой воле: нет, это воля диктует материальным обстоятельствам!

На этом постулате Гитлер основывал и практическую свою политику – в том числе проводимую самыми жуткими средствами. Он признавался, что не испытывает никакой любви к террору, но, увы, других способов сломить волю противника часто не существует. Пушки, бомбы, виселицы, концлагеря – все это лишь средства сломить волю. Объективных трудностей он не признавал – всюду видел или бездарность, или саботаж. В экономике нет никаких законов, инфляция, спрос, предложение – все это чушь: денег можно напечатать сколько угодно, а затем послать штурмовиков в лавку, где посмели поднять цены, – и не будет никакой инфляции. Большевики в конце концов тоже пришли к своей истинной политике, соглашался Гитлер, но лишь длинным окольным путем. Ленинская идея сделать всех рабами государства была, безусловно, глубоко верной (верной дорогой идете, товарищи) – только к чему эти мещанские увертки насчет того, что из рабства когда-то каким-то хитроумным путем возникнет свободное развитие всех и каждого. На самом же деле рабство должно сделаться вечным, чтобы воля сильнейшего (сильнейшая воля) могла реализоваться без препятствий. «Революционная воля не нуждается в идеологических подпорках!»