Завеса Аркена

– Не понимаю, о чём ты, – уклонилась от ответа Джес. У неё нет времени для подобных разговоров. Не сейчас. Она ещё раз повернула ключ. И снова безрезультатно.

– С каких это пор, например, ты пользуешься перцовым спреем? Ты же воспитанница! Разве найдётся такой чокнутый, чтобы с тобой связываться, да ещё в Аркене? Да самое ужасное, что здесь происходит, – это когда кто-то вовремя не сдаёт книги в библиотеку.

Удручённо сдув с лица пряди волос, Джес упорно смотрела прямо перед собой.

Но Юри, если уж вбил что-то себе в голову, так легко не сдавался:

– А история с Хладно-Каменецки? Когда это вы стали лучшими друзьями? Я думал, ты едва знаешь его. И вдруг оказывается, что ты ему доверяешь. Как человеку вне всяких подозрений? Он же один из тех, кто видел её последним, тебе не ясно?

– Конечно ясно. Тебе просто не понять. Хладно-Каменецки не имеет к этому никакого отношения. Ты многого себе даже не представляешь, Юри. Хватит!

Теперь Юри не сомневался. Здесь точно что-то не так. Никогда ещё он не видел Джес такой упрямой и такой неприступной. Ему померещилось – или в её глазах, которые, чтобы не смотреть на него, упёрлись в какую-то точку в тумане, что-то сверкнуло?

– Джес, ты же знаешь – я всегда в твоём распоряжении.

– А вот и нет! – набросилась на него Джес. Губы её задрожали, и по щеке скатилась слеза, которую она с опозданием стёрла сердитым жестом. Как же она ненавидит, что не может удержаться от слёз, когда злится! – В том-то и дело, что не всегда. Никто не бывает ни в чьём распоряжении всегда. И что это вообще за идиотское выражение?!

Юри смотрел на неё во все глаза. Но в ярость, которой она ожидала, он не впал. Наверняка он сейчас выйдет из машины и оставит её одну. Так бывало всегда, и, наверное, это лучше всего. Но ничего подобного не произошло. Юри по-прежнему сидел на штурманском сиденье, глядя на неё. И вместо обиды она видела в его карих глазах только заботу и сочувствие.

Чёрт, ну что он уставился?! Теперь она уже ничего не могла поделать с проклятыми слезами, текущими по лицу.

– Настоящим монстрам всегда противостоишь в одиночку, – зарыдала она.

Её опять накрыли с головой переживания прошлого, погрузив в пучину ужаса. Монстры. Страх. Безумная тревога. Куда бы она ни сбегала, они снова и снова настигали её. Даже здесь. Даже в Аркене. Она знала, что теперь будет. Прошлое поглотит её, и она вновь почувствует себя беспомощной, испуганной и одинокой.

Но не в этот раз. Какой-то спасительный якорь удерживал её в здесь и сейчас. Юри обнял её. И Джес чувствовала себя защищённой, чего давно уже не было. Она рыдала, выплакивая ему в плечо весь кошмар и страхи последних недель. Накопилось столько всего, а она лишь теперь заметила, как всё это тяжело. Страхи, тайна, невозможность ни с кем поговорить лежали на ней горой, грозя раздавить. Но вот плотина, за которой она всё прятала, прорвалась, и она ощутила, как хорошо ничего не сдерживать.

Наконец слёзы иссякли. Джес была опустошена и измучена, но ей стало легче. Они неловко разомкнули объятия. Она вытерла рукавом последние слёзы. Окна в машине совсем запотели. Только теперь она ощутила холод. Одежда на них всё ещё не высохла, а печки у «Вольво» не было. Но, по счастью, в кои-то веки возникла проблема, которую она может решить. Онемевшими пальцами она пошарила во внутреннем кармане куртки и наконец достала из кожаного мешочка какой-то маленький предмет – овальный, меньше куриного яйца и светящийся как янтарь. Она дохнула на камень, и на нём замерцал глиф. Нашептав камню несколько слов, она напомнила ему о покоившемся в нём тепле. Каминный камень целыми днями лежал у магестры в огне, вбирая тепло, которое теперь отдавал. Спустя совсем немного времени она заметила, что в машине потеплело.

Юри, терпеливо глядя на неё, молчал, даже когда она достала камень, и, запинаясь, она начала рассказывать: