Завтра будет вчера

И тут же злость на саму себя едкой кислотой по венам. За то, что о нем думаю. О них. Жалкая. Не о ребенке своем, который сейчас, как никто другой, нуждается во мне, а нем. Об убийце своего брата. Вспоминаю, как отдавалась ему добровольно, и как брал сам, силой. Тот, кто в Артура хладнокровно выстрелил. Кто перечеркнул жизнь всей моей семьи кровавым крестом. А я, словно шалава последняя, продолжала кричать от наслаждения под ним.

Вскочила с кровати и подошла к окну, распахивая его, впуская холодный воздух. Так и стояла почти до утра, разглядывая звезды и прислушиваясь к ночным звукам.

Вспоминая детский голос, смешно выговаривающий некоторые слова:

"— Мама, а почему говорят, что звезды красивые?

— Потому что они красивые, любовь моя. Маленькие, яркие. Видишь, воооон как высоко, а как ярко светят.

Он пожимает худенькими плечиками и поворачивает ко мне голову.

— Светят и светят. Как фонари какие-то у дороги.

— Не как фонари, милый. Когда мама далеко от тебя, она не видит фонари, но она смотрит на эти звезды и думает, что ты тоже смотришь именно на них, понимаешь?

— Будто мы вместе, мам?

— Будто мы вместе, Тур".

* * *

Артем пришел ко мне следующей ночью. Злой, голодный… я кожей чувствовала, что голодный. Смотрел исподлобья, будто в мыслях на ошметки раздирал. Ему пришлось практически сделать это. Потому что я не хотела, чтобы прикасался ко мне. Не могла позволить. Только не после другой женщины. Прижимает меня к себе, а меня тошнит, мне кажется, он запахом ее весь пропитался. И я содрать эту вонь хочу с его кожи. Ненавижу. Как же я ненавижу его. Его и это мерзкое чувство триумфа, разливавшееся в крови, когда поняла, что выгнал девку свою восвояси.

* * *

Я вправду сходила с ума. Мерила шагами комнату, нарезая круги, останавливаясь у подоконника и высматривая дорожку, по которой обычно сиделка гуляла с матерью Артема. Я не знаю, какую по счету ночь не спала, но, вырубившись ближе к утру, проснулась, трясясь от самого настоящего ужаса. Потому что во сне видела, как Артура уводят за руку. Я не вижу, кто. Кто-то в белом медицинском халате, но мне не нравится то, как по-хозяйски он обхватил крючковатыми пальцами тоненькую ручку моего сына. Пытаюсь сделать шаг навстречу, выдернуть у него из рук ребенка, и не могу. Ноги ватные, непослушные, не двигаются. И тогда я зову Артура, но он даже не оглядывается, озирается по сторонам, и меня корежит от понимания, что меня ищет, но не видит. Я зову его, собственный крик в ушах отдается, а его все уводят. И я взгляд свой поднять не могу, все смотрю и смотрю на эти пальцы, а они меняться начинают. Мясо ошметками свисает с них, и кости поблескивают белые. Срываю голос, изо всех сил пытаясь сдвинуться с места, и просыпаюсь от собственного крика, когда за ними захлопывается белая дверь.

Как только заметила в окне Светлану, выскочила во двор, позабыв про куртку.

— Светлана Викторовна, — окликнула ее, и она с улыбкой повернулась ко мне, удивленно разглядывая.

— Нарине, девочка, ты же замерзнешь.

— Я ненадолго, Светлана Викторовна, — прячу нервозность за улыбкой, поеживаясь от пронизывающего холода, — у меня к вам просьба. Я… я прошу отнестись к ней с пониманием.

— Я слушаю, — она продолжает улыбаться и подходит ко мне, начиная растирать мои руки ладонями.

— Я… вы не могли бы помочь мне? Отправить деньги моей матери… дяде, то есть, — она отдергивает руки, и я даю себе мысленную оплеуху, — Светлана Викторовна, я говорю о своих деньгах. Сейчас у меня нет возможности выехать просто… но на моей карточке, — раскрываю ладонь с кредиткой, — есть деньги, которые очень нужно отправить на мою родину.

— Послушай, дорогая, я все эти операции с деньгами не люблю и не понимаю, — она отрицательно качает головой, а меня подбрасывает от страха, хватаю ее ладони своими.

— Пожалуйста, прошу вас. Вам всего лишь нужно снять деньги и отправить их… это для моего сына, — все же не сдержалась и последние слова прорыдала.

— Сына? — она снова сделала шаг навстречу и, склонив набок голову, успокаивающе погладила по плечам.

— Сына, — кивнула ей, захлебываясь рыданием, — Он… он болен, и ему нужны эти деньги для лечения. Послушайте, я не прошу вас даром сделать это. Оставьте себе часть денег, только помогите. Я не могу… не могу сама.

Она согласилась. Это был ее последний день перед отпуском, и она обещала завтра же поехать в банк. Гладила меня по волосам, по плечам, шептала, что все будет хорошо, и она мне обязательно поможет, забрала мою кредитку и записку с именем и адресом Азата.

А потом попросту сдала меня Артему.

ГЛАВА 23. Артем, Нарине.