Зеленая терапия. Как прополоть сорняки в голове и взрастить свое счастье

Археоботаник Глинис Джонс использует фразу «сельскохозяйственное мышление»[166], чтобы охарактеризовать то, почему европейские поселенцы игнорировали местные формы земледелия, с которыми они столкнулись. Джонс, профессор археологии в Университете Шеффилда, приводит пример колонизаторов, которые отвергли традиционные сады маори как «примитивное низкотехнологичное земледельчество». Лишь совсем недавно их навыки в выращивании растений были признаны тем, что она называет «успешным интенсивным садоводством».

Маори происходили из древнего рода садоводов[167]. Их предки когда-то отправились из Полинезии на маленьких лодках, захватив с собой растения, чтобы высадить в садах, которые они собирались создать в месте своего нового обитания. В Новой Зеландии им пришлось бороться с совершенно другим климатом, и они быстро научились защищать свои участки от холодных южных ветров ограждениями из тростника и кустарника манука, выискивая места, в которых скапливается солнечное тепло. Им пришлось отказаться от выращивания некоторых своих традиционных продуктов питания – бананов, кокосовых орехов и плодов хлебного дерева, – но благодаря изобретательному использованию тщательно уложенных плоских камней, которые согревали почву, им удалось продолжить выращивание кумары (сладкого картофеля).

Маори-садоводы обогащали свои почвы древесным углем и золой, а более тяжелые суглинистые почвы смешивали с ракушками, песком и галькой. Таро, батат, тыквы и кумара выращивались в дополнение к собирательству дикорастущих растений, но в садах было также множество других растений самого различного назначения: капустные деревья выращивались ради их корней, деревья карака – для фруктов, бруссонетия (бумажная шелковица) для изготовления ткани тапа, декоративные кустарники клиантуса (Clianthus maximus

) и вероники (Veronica speciosa) ради их красоты. Эти сложные навыки садоводства были проигнорированы, когда сады маори были впервые задокументированы европейскими поселенцами.

Европейцы также не смогли осознать культурное значение небольших отдельных участков mara tautane, на которых маори каждый год сажали первые клубни кумары. Пища, которая производилась в этих священных садах, не предназначалась для потребления человеком. Как писал Чарльз Хейзер, рассказывая о ритуалах первых плодов, выращенная здесь кумара использовалась в качестве подношения Ронго, богу земледелия. Такая тесная связь между возделыванием земли и религией показалась бы колонизаторам кощунством. Их места поклонения были отделены от земли, их представление о рае было неземным. Для первопроходцев обработка почвы была утилитарным занятием, подчиненным экономической выгоде; лишенная своего более глубокого значения, земля существовала просто для того, чтобы ее эксплуатировали.

Десакрализация природного мира принесла с собой идею о том, что люди могут контролировать природу, привела к потере уважения к земле – глубокому заблуждению, которое по сей день продолжает отравлять нашу жизнь.

Существует древний шумерский миф, повествующий о том, как возникло искусство садоводства и как садовник предал свои священные отношения с землей. Этот миф, которому около пяти тысяч лет, является одной из историй о богине Инанне, которая олицетворяет собой страсть, плодородие и власть и имеет сходство с более поздними греческими богинями Афродитой и Деметрой.

Цивилизация шумеров располагалась в пределах Плодородного полумесяца, в пойме рек Тигр и Евфрат, на территории нынешнего Южного Ирака. Именно здесь возникли самые первые города как следствие земледельческих успехов шумеров. Им мы обязаны также изобретением первого письменного языка, на котором они записали самые ранние мифы. В одном из них, известном как «Смертный грех садовника»[168], мы находим самое первое письменное упоминание о садоводстве. В основе сюжета мифа, переведенного на английский Сэмюэлем Ноа Крамером, лежит история о человеке по имени Шукаллетуда, который тщетно боролся со стихиями в своих попытках создать великолепный сад. Горячие сухие ветры бросали пыль ему в лицо, и, хотя он поливал свои растения, резкие лучи солнца обжигали их столь сильно, что те вяли и погибали. Затем в один прекрасный день он обратился к небесам, взывая о божественном знаке. И знак был ему дан: он увидел, что растения процветали, когда росли в укрытии дерева. Он начал следовать «божественным законам», отраженным в природе, и посадил множество деревьев сарбату, чтобы обеспечить столь необходимую тень. Его сад наконец стал процветать.