Зелёная земля

А глупой душе этот треск незнаком -

ей всё бы порхать по твоим облакам:

душе невдомёк, что трещит всё сильней

материя жизни моей!

Возьми-ка, дружок, на свои облака

хотя бы два-три золотых лоскутка:

надставить – на несколько солнечных дней -

материю жизни твоей.

* * *

Рассказать, как лунатики падают с крыш,

до небес дотянувшись едва лишь?

Но тебя уже нет… ты всё время спешишь -

и всё время везде успеваешь.

Это только меня полоумная плеть

подгоняет, считая секунды,

это мне одному никуда не успеть -

никуда не успеть ниоткуда.

Слава тем, кто с иглой, слава тем, кто с метлой,

слава тем, кто встаёт в полседьмого -

и кого не смутит никакой поцелуй,

никакое сердечное слово:

и да стелется шёлком под ними проспект,

да продлятся их дни и их полдни!

Я тебя на руках понесу, чтоб успеть

до закрытья – чего, я не помню.

Значит, вечная слава тебе и хвала,

что на свете на чёрном… на белом

ты начать успеваешь и кончить дела -

и что любишь меня между делом.

* * *

Безо всякой такой сноровки,

ничего не умея вовсе,

понимая, что это глупость

и что этому грош цена -

из меня можно вить верёвки,

из меня можно делать гвозди,

из меня можно строить крепость,

если крепость тебе нужна.

Хочешь – скипетром и державой,

хочешь – свечкою к аналою,

хочешь – кроткой улыбкой Будды

под ногами, в пыли, в золе… -

одного из меня, пожалуй,

не получится: стать петлёю

для тяжёлой твоей свободы,

придавившей тебя к земле.

* * *

На тему жизни, смерти и любви -

не хватит ли об этом, не сказать ли

о чём-нибудь ещё?

Да всё некстати,

что кроме жизни, смерти и любви.

А слово кружит бабочкой ночной

меж трёх миров, предложенных на пробу, -

и все они, увы, не так уж чтобы…

да где же взять какой-нибудь иной!

И слово кружит, а века гудят,

века растут – планета молодая

стареет… слово кружит невпопад,

всё примеряясь, медля, выжидая -

крылатое такое существо

без страха и, должно быть, без упрёка -

порхает, не касаясь ничего,

всё около, всё близко, всё далёко.

* * *

Вечереет, и темнеет, и пустеет наша жизнь,

и часы идут, а парки… нет, не парки – шелкопряд

тянет ниточку, и прялочка вертится и жужжит

столько дней уже подряд и столько лет уже подряд.

Что за ниточка такая, для чего она блестит?

Это шёлковая ниточка, для связи всех времён!

Кто там держится за ниточку, стареет и грустит -

это Бог грустит о вечере, что кончится и он.

Видишь, прошлое всё думает, куда бы ускользнуть,

да за шёлковую ниточку потянешь – и опять

всё воротится обратно, пусть хоть и на пять минут:

посидеть за чаем сумрачным, поплакать, помолчать.

Можно вытянуть и будущность без всякого труда -

потяни в другую сторону, попробуй-ка рискни!

Лишь бы прялочка вертелась… а из коконов всегда

вылетают только бабочки, лишь бабочки одни.

* * *

На высоком летнем береге,

где сидят два воробья,

есть на всякие истерики

пол-улыбки у тебя:

пол-улыбки, полкораблика -

возле всех моих пучин,

полфонарика, пол-яблока:

мол, не хмурься без причин!

На любой тяжёлый обморок -

бросить ночь, махнуть в кабак! -

у тебя есть грозный оберег -

пол-улыбки на губах.

И за праздные терзания

(не терзайся, идиот!)

нас с тобой сквозь утро раннее

пол-лошадки увезёт.

КАРТОЧНЫЕ СТРАСТИ

Шесть стихотворений

1

Дню заканчиваться лень,

и далёк скандал.

Сколько хочешь Королей -

сколько хочешь Дам.

Всякой масти завались,

как в лесу опят.

Все на свете обнялись

и вповалку спят.

И никто ещё в пыли

шлейфа не валял

Снятся Дамам Короли,

Дамы – Королям.

Но уже близка гроза.

Зябко на ветру.

Туз во сне толкнул Туза -

это не к добру.

Все несчастья от Тузов,

вставших на дыбы…

Чу! Шестёрки слышат зов

Боевой трубы.

2

Дама била Короля.

На бочок склонив головку,

обстоятельно и ловко

била Короля.

Высоко взлетали ленты,

высоко взлетали банты -

Дама била Короля.

Ведь истерики и бунты -

это дамские таланты…

Дама била Короля.

А Король был очень милый,

очень милый и усатый,

а Король смотрел с досадой,

усом шевеля.

И не знал, что Дама била

потому его, что милый,

очень милый, и усатый,

и ни в чём не виноватый,

а ещё смотрел с досадой,

усом шевеля!

Дама била Короля.

Отдыхала и по новой

била Короля…

А причиной (и основой)

было то, что он бубновый,

и за то, что он бубновый,

Дама била Короля.

3

Два Короля ночной порой

сходились под горой.

И с бубном был один Король,

и с пикою – второй.

И тот, который с бубном был,

всё время в этот бубен бил,

а тот, который с пикой шёл,

был беспримерно зол.

Они сошлись порой ночной

под общею луной.

И всё окончилось войной -

кровопролитной, но смешной

под этою луной.

И тот, который с бубном был,

того, кто с пикой был, убил

под этою луной.

А если б тот, кто с бубном был,

того, кто с пикой, не убил

под этою луной,

тогда бы тот, кто с пикой был,

того, кто с бубном был, убил

под тою же луной.

Но, в общем, их военный пыл

поднял вокруг такую пыль

под общею луной,

что непонятно, кто там был,

и кто кого из них убил,

и под какой луной.

4

За Дамой гонялись четыре Валета

(Валет, и Валет, и Валет, и Валет):

четыре берета, четыре жилета

и восемь цветных эполет.

И восемь цветных эполет.

Четыре Валета ей пели куплеты

(куплет, и куплет, и куплет, и куплет) -

и ей подарили четыре браслета

и восемь пакетов галет.

И восемь пакетов галет.

Наверное, Дама была из балета,

ей было семнадцать, наверное, лет.

И Дама влюбилась в береты, в жилеты