Грохот выстрела прокатился по пещере и поднялся ввысь затихающим эхом. Я нажимал на спуск снова и снова, и пули разрывали голову чужака. Части панциря разлетались по сторонам, выстрелы выбивали фонтаны воды и камней.
– Хватит! – вцепилась в мою руку Мышка. – Остановись!
Но я прекратил, только когда пистолет издал щелчок. Патроны кончились.
Мой зверь выл, не переставая.
Умирающий разум роя терял связи со своими детьми. Я подхватил их, соединил на себя…
И стал всеми.
Мои дети. Моя семья. Мой рой. Они ждали с надеждой и тревогой.
– Идите ко мне, – сказал я. – Вскоре я дам вам много новых тел.
Я представил занесенный песком Осирис, где бродят дикие, лишенные разума мантиссы, – вместилища для их свободных от плоти собратьев.
Осколки роя ринулись в мой разум, освобождая сознания людей, и Зверь побежал им навстречу, виляя хвостом. Чужих сознаний было много. Очень много. Они переполняли мою голову, и я пытался не потеряться в этом хаосе, сосредоточившись на самой важной мысли.
Главное, чтобы ее не почувствовал играющий с собратьями Зверь.
Пока еще есть время.
Жаль, что в пистолете не осталось больше патронов.
– Поднимаемся, – прохрипел я.
Вода холодными солеными каплями стекала по лицу. Небо над головой казалось бездонно-синим.
– Запоминай, – обхватил я ладонями голову Мышки. – Скажешь Флеру – это глава службы безопасности… Скажешь, чтобы отвез тебя на Осирис и оставил в городе-лабиринте. Это твой шанс, ведь я не могу вытащить твоего… паука. Ты справишься, не бойся. Держи, это передатчик. Я… сейчас уйду. Спустя час ты нажмешь первую кнопку. Запомнила? Не перепутай – первую. Сюда прилетят люди. Много людей. Они помогут. Все будет хорошо.
Я повернулся к лесу.
– Стой! Не надо! – прокричала мне вслед Мышка.
Но я уже бежал как можно быстрее, боясь передумать.
Зверь все еще играл с собратьями. Это хорошо. Очень хорошо. Значит, я успею.
Ведь если я подарю новую жизнь рою, то вскоре безграничный космос станет слишком тесным для мантисс и людей. Простая логика: либо мы, либо они.
На мгновение остановившись, я скинул ботинки и босиком, утопая по щиколотки во влажной лесной подстилке, побежал к раскрытой пасти Харибды.
Аглая Белая
Деметра
– Мир начал меняться. Мир начал расти. Мир изменился до конца.
– А потом?
– Потом?
– Да. Что было потом?
Она пожимает плечами. На губах ее бродит усмешка – солнечный зайчик в жаркий летний полдень.
– Неужели, – говорю я, – конец?
И тогда она опять улыбается. Вытягивает руку. Прикладывает палец к моим губам.
– Тихо. Слушай. Что ты слышишь?
– Ничего. Или…
– Ты слышишь. Ты знаешь. И потому – молчи.
– Вы впечатлительный человек?
Вопрос был задан, что называется, прямо в лоб. Так же метко летит разве что пуля: с тридцати шагов, точно между глаз.
– Простите? – на всякий случай переспросил я.
Начальник базы хмыкнул. Он был похож на старинный шкаф: огромный, с зеркальными дверцами. Такие шкафы раньше использовали, пока не научились разматывать Н-пространство.
Начальник выжидающе молчал. Под полузакрытыми веками у него помещались галактики, крутились целые звездные системы. Царь и бог здесь, на Деметре, – отдаленной планетке с шестизначной кодовой маркировкой и звучным именем. Он был царственно меланхоличен. А я стоял перед ним – жалкий раб со служебным удостоверением в протянутой руке.
– Ну так что?
Я все-таки совладал с собой, стряхнул это рабское оцепенение. Мне, курьеру «Интерстара», вот так хамить? Мой, а не чей-то там челнок заводить на посадку аж на трех G? Мне задавать нелепые вопросы? Ну знаете!..
Стараясь подчеркнуть эту простую истину, я вскрыл Н-пространство одним резким движением. Разблокировал личный кластер. Достал папку, сорвал пароли.
– Все мои впечатления – здесь.
Начальник базы пялился на меня все с той же меланхолией в царственном взоре. Его стол покрывала рыжая пыль – она тут была везде. Даже статуэтка на подоконнике частично казалась золотой. Гипсовая фигурка полуодетой гречанки с бесстрастным лицом и высокой прической. Богиня? Деметра?..
– То есть с воображением у вас так себе, – заключил начальник базы, бегло просматривая документы.
Я молчал. Я переваривал это оскорбление, брошенное мне походя, словно постылому псу – гнилая кость.
– Это хорошо, – начальник кивнул. – Для нас тут это очень хорошо.
– Для вас?
– Для Деметры.