– Ну да. Дышит. Пробовали его тросом вытянуть, да не тут-то было! У него корень, знаешь, какой? Железный столбище, вглубь уходит метров на пять. Тянули-потянули, да так и бросили. Вон там стоит, квадрат пятнадцать.
И он указал рукой в сторону дюн. Те лежали смятой простыней среди ровных полей экспериментальных площадок. Жались друг к дружке – понимали, что несут порядку хаос. Морщились, смущались.
– А ребята потом гадали, почему на винт такая реакция. Почему мужик? Зачем в спецовке? Все мозги сломали. Пока тот, кто сеял, не проговорился. «Да я, – говорит, – когда сажал, все думал: вот, винтики мы. Просто винтики в железной машине государства».
– Тебя потому заранее в известность и не ставили, – продолжал он после паузы, потому что я упорно молчал. – Она же вроде того… мысли адаптирует. А вы еще на орбите как начнете что-то себе представлять! А у нас тут как пойдут помехи, как полезет всякая дрянь из песка… Нет, никому ничего не говорят, пока адаптация не начнется.
– А что-нибудь живое? Изначально живое. Прорастало?
Проводник снова сплюнул в пакетик. Помедлил, прежде чем ответить.
– Да есть тут один. Сел в везделет, отправился на делянку. По пути машина сломалась. То ли струнку межпространственную оборвало, то ли еще что. Связь – помехи, как всегда в таких случаях. Ну он по компасу сверился, пошел наугад. Два дня шел. А ведь не остановишься, не отдохнешь. Песок выше щиколоток, полазай так с дюны на дюну!
– И что? Не дошел?
– Свалился уже рядом с базой. Хорошо, сигнал наконец-то взяли, насилу от поверхности оторвали. В больницу, туда-сюда.
– А последствия?..
– Были. Болел он долго. Бредил. Хотели уж на орбиту отсылать. Потом ничего, в себя пришел. Правда, нести иногда начинает какую-то ахинею, но в целом нормальный мужик. Ты скоро сам его увидишь.
– Увижу? В каком смысле?
– В прямом. Он же один из «экспериментаторов». Начальник участка, куда мы летим. Начальник Дальней.
Он был обычным. Как звон будильника по утрам. Как дождь, который падает из тучи, подчиняясь законам тяготения. Когда мы вошли, он поливал какое-то чахлое растение из замызганной железной кружки.
Кто я, по какому поводу явился – он уже, конечно, знал.
– Виктор Еремин.
– Григорий Немов.
Мы обменялись приветствиями, как выстрелами. Невольно вспомнился начальник первой базы. То же самое. Что ни взгляд – то выстрел в упор. Проводник маялся у двери. Его явно не устраивала роль секунданта.
– Присядете?
Начальник Дальней открыл Н-пространство, выудил из личного кластера присланную мной папку. Его глаза, слегка раскосые и вечно будто прищуренные, казались золотыми в свете ламп.
– Садитесь, пожалуйста.
Приглашающий жест, рука – узкая, словно сухой стебель. Он тут же погрузил взгляд в папку, зашелестела бумага, точно опавшие листья. И я представил вдруг очень отчетливо: лес. Голые ветви скрипят, стукаются друг о друга. Под ногами шуршит, чавкает, вздыхает. Почти забытые ощущения детства. Картины прошлого, которое уже успело стать нереальным. Потому что закончилось – очень-очень давно.
– «Интерстар» вам доверяет, как я погляжу.
Еремин просматривал документы. Для виду или и правда делал это впервые?
Я сел. Стул был шатким, неудобным. Обычный стул из обычного пластика. Как и все в этом кабинете – привет с далекой Земли.
– Спасибо, – поблагодарил я.
Он поднял на меня свои золотистые глаза. Впервые за все время с начала встречи.
– За что?
– За комплимент.
Я откинулся на хлипкую спинку, принудив тело расслабиться. Добавил:
– Вы не сомневаетесь в представителях «Интерстара». Хоть это хорошо.
Начальник Дальней хмыкнул. Вновь вонзился взглядом в разложенные на столе бумаги.
– Знаете, Немов, есть такая поговорка. Через тернии…
Я ждал, что он скажет: «К звездам». Обычно людей видно сразу: с этим можно так, а с тем – эдак. Но начальник Дальней оказался другим. Неудобным и вовсе не обычным, как я сначала думал. Он ускользал, как песок меж пальцев. Или как вода.
Вот и сейчас он сказал:
– Через тернии, Немов… к другим терниям.
Я изобразил на лице вежливое недоумение. Он понял меня без дальнейших слов.
– На испытательный участок когда проводите?
Я встал. В моем голосе ясно звучало: «Ваше личное мнение никого не волнует. Мы оба знаем, интересы компании – превыше всего».
– Сейчас, – ответил он.
И тоже поднялся. Но никто из нас так и не двинулся с места. Мы оба знали, что за препарат нам предстоит испытать.