Земля и небо

Мать принесла новорождённого из госпиталя Св. Доминика, 969 по Лэйкланд Др. в большую многоэтажку по Миллс стрит, где ютилась семья Бэйли. Эдна Леонтина Махалия, хоть и была воспитана примерной девочкой, да на свою беду обожала блюз, любила петь, и любила петь в большой компании — не зря мать, такая же любительница чёрной музыки, назвала её именами легендарных блюзовых певиц далёкого двадцатого века. Отец Джозефа, чьё имя Эдна Леонтина никогда не произносила вслух, а значит и нам оно ни к чему, охмурил её под звуки госпела и смылся, оставив после себя ребёнка и проблемы в семье, гордой лишь тем, что свои гроши каждый Бэйли зарабатывал честным путём, а не сшибал на большой дороге.

В трёхкомнатной квартире, лет десять назад купленной Бэйли-старшим в период расцвета его маленькой автомастерской пятерым было тесно. Кроме Эдны Леонтины здесь жила её сестра Мэри с детьми Юзефом и Анной. Их мать, Ма Бэйли звали соседи старушку, умерла уж года три назад и старый Джо отчего-то никак не собрался привести в дом вдовушку поласковее себе под стать — и впрямь любил, похоже. Старший брат, Дейзи, сидел в тюрьме, Камилла, старше Эдны Леонтины на год и младше Мэри на два года, жила с мужем под Хьюстоном в трейлере, перебиваясь случайными заработками. Простому народу живётся непросто, будь ты чёрный, белый… да хоть фиолетовый — всё едино…

На шуструю младшенькую у старого Бэйли были свои виды, были кое-какие сбережения, даже какая-то протекция в Джексонском государственном университете, однако Эдна Леонтина, родив ребёнка, бросила курсы медсестёр, разрываясь между маленьким Джозефом и работой в ресторанчике неподалёку, где она трудилась то посудомойкой, то официанткой — в зависимости от настроения хозяина. Но никогда, как бы трудно ни было, Эдна Леонтина не была попрошайкой или, того хуже, проституткой и Жирный Колберт, гаваец, скупщик краденого из Фриско, однажды сплюнул половину зубов в унитаз, неосторожно обозвав Джозефа «сыном чёрной шлюхи».

Сбережения старого Бэйли кончились, когда прогорела его автомастерская, и старик как-то сразу сдал, оставшись без любимого дела. Пару лет он понянчился с внуком, существуя на жалкую пенсию по старости, а потом тихо умер и Эдна Леонтина и Мэри, такая же одинокая мамаша, осиротели, оставшись впятером в знакомой с детства трёхкомнатной квартире. Джозеф деда и не помнил, знал только, что хороший человек был.

Спустя какое-то время — по малолетству Джозеф этого тоже не помнил — Мэри нашла себе мужа и они с Андерсом вдруг решили, что Эдна Леонтина с ребёнком мешают их семейному счастью, по какому случаю выжили младшую сестру из родительского дома. Молодая мать с ребёнком на руках оказалась на улице почти без денег, без жилья, начались проблемы на работе и если бы не Айра, несдобровать девушке. Айра жил в трейлере на окраине (привет, Камилла!), работал на лесопилке и вообще был добродушным парнягой, набожным и щедрым, как это и полагается нормальному афроамериканцу. Для него радостью было слушать как Эдна Леонтина распевает госпел в методистской церкви Джексона по воскресеньям в компании разновозрастных кумушек.

Матушка Джозефа родила одного за другим двоих мальчишек, располнела, не утратив, впрочем, прежней жизнерадостности и со временем превратилась для окрестных ребятишек, прибегавших позвать Джозефа принять участие в мальчишечьих забавах, в Ма Эдну. Джозеф рос нормальным пацаном. Сказать, что он был криминальным талантом… нет, нельзя, пожалуй — криминальным талантом был Барни, в десять лет затянувший Джозефа стоять на стрёме пока старшие ребята потрошили почту. На следующий день после его двадцать четвёртого дня рождения Барни пристрелили собственные подельники во время раздела добычи с очередного ограбления то ли банка, то ли ювелирного магазина.

На деньги — по десятке каждому — с того первого раза Джозеф купил сладостей и щедро поделился с братьями. Те похвастались отцу, Айра устроил настоящее следствие, без особого труда выудив из десятилетнего мальчугана подробности его… хм… заработка, а после надавал ему подзатыльников. Через четыре года в подобной ситуации Джозеф бросился на него с ножом и Айра кое-как отбился от шустрого мальца, после чего Джозеф почти перестал появляться дома. Эдна Леонтина жалела старшенького, защищала его от гнева мужа, понимая, что за обустройством собственной жизни упустила воспитание сына, но поделать уже ничего не могла: Джозеф жил на улице, жил улицей и всё тут. Всё что могла сделать Ма Эдна, так это молиться, чтоб её старшенький не отправился за решётку, а то и похуже — в могилу раньше времени, да просить Бога, чтобы вразумил сына и отвратил от грязных дел.