Жан Брюс. Детективы

Она толкнула его в плечо, заставляя сесть, и сама села рядом с ним.

— Слушай меня внимательно, — сказала она, беря его руку.

Лин почувствовала, как его огромная рука дрожит.

— Владимир умер.

Рука перестала дрожать, и она услышала шумное дыхание арестованного.

Лин продолжала, оставаясь в сильном напряжении:

— Перед смертью он написал признание… Написал, что покрывал своей властью иностранного шпиона… Этим шпионом был Кунг, твой матрос… Слушай внимательно, Такара…

Ее голос принял такую твердость, словно она собиралась разбить стену, возникшую между ними.

— Слушай внимательно, Такара… Ночью… Той ночью Кунг пытался заставить тебя направить судно к световым сигналам, замеченным на уровне воды. Поскольку ты отказался, он попытался сбросить тебя в море. Собака пришла тебе на помощь, и во время драки ты, не рассчитав силы, убил матроса.

Рука Такары сжалась. Она догадалась, что он внимательно слушает ее, увидев просвет в черной стене, окружавшей его много дней.

— Потом, — продолжила она, — ты испугался. Огни исчезли, и ты не мог понять, действительно ли они были или тебе померещилось. Ты решил, что тебе никто не поверит, и придумал другую версию случившегося. Из-за нее ты оказался здесь. К тому же Владимир специально топил тебя фальшивыми уликами.

Она замолчала, ожидая, что он что-нибудь скажет. Но Такара только кашлянул, и Лин спросила себя, не напрасно ли говорила все это время.

— Ты меня слышишь, Такара?

Он сжал ее руку и утвердительно кивнул головой, не в силах ответить.

— В море нашли тело Кунга, — сообщила она.

Лин понизила голос.

— Служба госбезопасности поручила мне поговорить с тобой. Выйдя отсюда я заявлю, что ты во всем признался. Завтра утром, на официальном допросе, ты повторишь то, что я тебе сказала. Затем тебя наверняка отпустят…

Она встала.

— Ты доволен?

И увидела крупные слезы, катившиеся по ввалившимся щекам Такары.

— Доволен, — сказал он наконец.

Она постучала в дверь, зовя надзирателя.

Глава 10

— Ладно, — сказал Юбер, — я не герой.

Кулак Скирвина все-таки попал ему в лицо еще раз. Из носа потекла кровь, и он провел языком по губам, слизывая теплую липкую струйку, стекавшую на подбородок.

Военный взял Скирвина за руку. Странное лицо фавна, бывшего летчика, было белым, как снег.

— Он сказал, что с него хватит. Теперь он будет говорить.

— Только не при этой мрази! — буркнул Юбер, глядя на Скирвина.

— Ну! Ну! — дружелюбно сказал военный. — Не будем преувеличивать.

У него был умный и несколько робкий вид, но Юбер ему не доверял.

— Тогда пусть он встанет так, чтобы я его не видел. Меня от него тошнит.

Скирвин, стиснув зубы, все такой же белый, молча встал сзади Юбера. Военный сказал слащавым голосом:

— Вы готовы сказать правду? Я вас слушаю…

Юбер опустил плечи и сказал:

— Этот подонок говорил правду. Я был капитаном в шестьдесят третьей эскадрилье шестой воздушной армии. Сбит МИГом над Канко примерно полгода назад. Знание русского языка помогло мне спрятаться, и я не попал в плен…

Лицо чекиста замкнулось, и он спросил:

— Как вы добрались сюда? Почему не пытались вернуться к своим?

Юбер пожал плечами.

— Может быть, потому что устал. Если даже мне удалось бы вернуться, меня опять посадили бы в самолет. Мне больше не хотелось воевать. Я хотел посмотреть вашу страну, узнать, как вы живете. Я подумал, что вы меня не съедите и что попытка не пытка… Поэтому я отправился на север — пешком, на машине, на поезде — как придется. Я без особых трудностей пересек границу и попал во Владивосток. Там один китаец продал мне фальшивые документы, по которым я сумел найти работу… Я пробыл там два месяца, может быть, больше. Потом я узнал, что в районе Николаевска есть интересная и хорошо оплачиваемая работа. Я хотел отправиться туда, но сел на корабль, шедший в Александровск. Там я сел на самоходную баржу, груженную углем, и приехал в Погоби. Вот уже месяц я работаю в Погоби шофером.

Молчание. Чекист заговорил, глядя в потолок:

— Разумеется, мы это проверим. Изложите это в письменном виде со всеми подробностями… Он покачался на стуле, потом спросил:

— Разумеется, вы хотите, чтобы вас репатриировали?

Юбер пожал плечами, вытер рукавом стекавшую на подбородок кровь и осторожно ответил:

— Я этого не особо хочу. Я не фигурирую в списке военнопленных. У меня потребуют объяснений, возможно, даже сочтут дезертиром…

Он сделал короткую паузу, выражавшую нерешительность.

— Если бы я был уверен, что здесь меня оставят в покое… дадут возможность жить в приличных условиях… Большего мне и не надо…

Чекист смотрел на него, не отвечая.

* * *

В комнате стоял холод, походная кровать была неудобной. Отвернувшись к стене, Юбер дрожал под тонким одеялом. В замке повернулся ключ, дверь открылась, и зажегся свет. Скирвин вошел и захлопнул дверь ногой.

— Надеюсь, я разбудил тебя не слишком рано?

В его голосе была ирония и враждебность. Юбер, не оборачиваясь, холодно ответил:

— Я спокойно отношусь к клопам.

Скирвин ничего не сказал. Он принялся расхаживать по комнате. Юбер слышал, как он остановился, чиркнул спичкой, кашлянул и возобновил прерванную ходьбу.