Железный цветок

– Держитесь подальше от камер, маг Деймон, – нахмурившись, удивлённо произносит он.

Видимо, моей тёте напоминать о таком раньше не приходилось.

Сердце глухо колотится у меня в груди, но я старательно пытаюсь держаться безразлично. Сделав несколько глубоких вдохов, я напоминаю себе: «Веди себя, как тётя Вивиан. Успокойся! Твоя задача – вывести отсюда Ариэль!»

– Где она? – требовательно спрашиваю я, заносчиво приподняв подбородок.

Хирург с облегчением кивает, будто узнав меня по привычно чванливому поведению.

– Это существо поселили в последней камере.

Поселили…

Разве можно назвать это отвратительное подземелье жилищем?

С каждым шагом меня всё сильнее охватывают ужас и смятение при виде икаритов, содержащихся в камерах-клетках. Я стараюсь не замедлять размеренный шаг, подобно повелительницы судеб, однако уши не заткнуть, и краем глаза я всё-таки вижу пленников.

Вот одна – девочка-икаритка. На вид ей лет тринадцать. Одета в лохмотья. На голове лишь клочья волос. Она бьётся о каменную стену, трепеща крыльями, и звук от этих ударов звучит в унисон с биением моего измученного сердца. В другой камере – ещё одна икаритка, даже моложе предыдущей. Она свернулась в углу и что-то бормочет себе под нос тонким голоском.

Многие пленники выкрикивают нам вслед короткие фразы, раскачивая в этот момент железные решётки.

– Я грязный, такой грязный…

– Я полечу! Они хотели отобрать мои крылья, но я их спрятал!

– Посмотри мне в глаза! Станешь такой же, как мы!

У них нет крыльев. А глаза мёртвые, затянутые белой пеленой.

В моей душе поднимается волна страшной ярости.

Это дело рук моих сограждан… вот какими сделали икаритов гарднерийцы.

Икариты могли бы жить в мире, оставаться крылатыми и вольными, как Винтер. Если бы только гарднерийцы оставили их в покое. А не пичкали наркотиками и доводили до сумасшествия.

Скорее всего, напавшие на меня в Валгарде икариты с самого детства не видели ничего, кроме этого ужаса.

Как Ариэль.

От ярости, смешанной с жалостью к этим несчастным, у меня кружится голова.

Иногда попадаются и пустые камеры – икариты, содержавшиеся в них, вероятно, уже предстали перед Советом магов и были приговорены к казни.

Я в отчаянии оборачиваюсь к Айвену. Он, не отрываясь, смотрит на одного из икаритов. Его глаза округлились, лицо побледнело. Я никогда не видела его таким потрясённым, и мне это совсем не нравится.

– Не смотрите на икаритов, – советует Айвену хирург таким тоном, будто прописывает лекарство. – Это марает душу, ослабляет духовное здоровье мага.

– Уверяю вас, – отвечаю я, отчаянно желая выпустить на свободу всех икаритов и выбить дух из этого злобного медика, – у меня нет ни малейшего желания смотреть на этих исчадий зла.

Хирург, успокоенный моим ответом, ведёт нас вперёд по коридору кошмаров.

Детский крик разрывает затхлый воздух, заглушая бесконечные стоны и бормотания икаритов.

– Прошу прощения за шум, – полуобернувшись, извиняется хирург, не замедляя шага. – Этого детёныша мы арестовали только вчера. Сегодня вечером я отрежу ему крылья, и он притихнет. Хотя, сами видите, – взмахом руки он указывает на камеры, – хлопот с ними и без крыльев предостаточно.

– Арестовали? – переспрашиваю я, не понимая, какое отношение аресты могут иметь к ребёнку.

Хирург неодобрительно поджимает губы.

– Не стоит недооценивать способности исчадий зла скрывать свои истинные намерения, маг Деймон. И дети здесь не исключение. Мать этого создания полностью подпала под его чары. Она была уверена, что это не злой демон, а невинное дитя. Однако бдительные соседи донесли нам об икарите. Кто знает, сколько зла он принёс бы в будущем?

– А что случилось с матерью? – спрашиваю я, вспоминая Сейдж и малыша Финнира. Меня тошнит от отвращения. – Где она?

– С исчадиями зла, без сомнения, – скривившись, отвечает маг. – Её душу настолько осквернило существо, которому она дала жизнь, что женщина покончила с собой. Предпочла смерть расставанию с демоном.

У меня ужасно кружится голова, а к горлу подступает невыносимая тошнота, я прикусываю изнутри щёку, чтобы сдержаться и не выйти из образа.

– Вот это существо, – говорит хирург, показывая на открытую камеру.

Внутри женщина в одежде аптекаря с нашивками мага второго уровня. На поясе у неё болтается в ножнах волшебная палочка. У неё острое, недовольное лицо и седые волосы, туго стянутые в пучок. Перед ней девочка лет трёх, не старше.

Женщина пытается силой впихнуть в малышку нилантир, но ребёнок сопротивляется, выкатив глаза и мотая головой. Белое платьице крохи заляпано соком ягод и следами рвоты.

При виде нас женщина встаёт, а девочка отскакивает в угол, продолжая в ужасе вопить и бить крыльями – однако улететь она не может, лишь поднимается совсем немного над каменным полом и падает. Девочка прикована к стене за ногу короткой металлической цепью, которая звенит по полу при каждом шаге малышки.

Айвен оглядывает эту сцену уже не с жалостью, а с нескрываемой яростью. Его скулы покрываются румянцем, пальцы впиваются в рукоять меча с такой силой, что белеют костяшки пальцев.