Железный цветок

– Мы с Айвеном ничего не делали! – дрожа от страха, кричу я. Что, если они заявятся к нему? Или к его матери? – Между нами ничего не было!

– Скоро проверим! – рявкает тётя Вивиан. – А пока я снаружи подожду твоего жениха. – Затем, склонившись надо мной, она добавляет: – Надеюсь, у тебя хватит ума не последовать примеру Сейдж Гаффни. Говорят, боль от разорванного обручения в десять раз хуже, чем от прижигания калёным железом. И она длится вечно.

Я полулежу, съёжившись на полу, всхлипывая и размазывая по щекам слёзы, когда дверь снова с треском распахивается и в сопровождении нескольких военных входит Лукас. Чёрный плащ развевается у него за спиной, меч и волшебная палочка в ножнах приторочены к поясу.

Едва удостоив меня взглядом, он обращается к жрецу:

– Покончим с этим поскорее.

И это не просьба, а приказ. От Лукаса исходит волна гнева и превосходства.

Жрец, торопливо кланяясь, готовит волшебную палочку и открывает на алтаре «Священную книгу древних».

Двое охранников поднимают меня с пола и тащат к алтарю, не обращая внимания на моё сопротивление. Меня заставляют вытянуть руки вперёд ладонями вверх, и Лукас накрывает их своими.

– Как я тебя ненавижу! – рыдаю я.

Из моих глаз капают слёзы, один из охранников впивается мне в руку ногтями, удерживая меня на месте.

– Твоё обручение назначено на сегодня, Эллорен, – резко отвечает Лукас. – Со мной или с кем-то гораздо хуже.

– Как ты можешь? А говорил, ты мне друг!

– Если я сейчас уйду, – цедит Лукас сквозь стиснутые зубы так тихо, что я едва различаю слова, – твоя тётушка обручит тебя с кем-нибудь, кто, по её собственному выражению, «выбьет из тебя дурь». И я здесь именно потому, что я тебе друг, хотя ты можешь мне не верить. Думаешь, я счастлив, что мне приходится обручаться с невестой, которую держат двое вооружённых охранников?

– Так не делай этого!

– А не надо было доводить до такого! – Лицо Лукаса багровеет от ярости. – Если бы тебя не застали полуголой в объятиях кельта, всё было бы иначе. Да, представь, Эллорен, твоя тётушка рассказала мне о твоей ночи с Айвеном Гуриэлем. И сейчас мы узнаем, насколько невинными были ваши объятия.

– Да тебе-то какое дело?! – вспыхиваю я. – Ты всё равно меня не любишь!

Лицо Лукаса темнеет от гнева, и на мгновение мне кажется, что он сейчас меня ударит. Отвернувшись, он сжимает губы в тонкую линию, борясь с собой, а потом бросает на меня полный раздражения взгляд.

– Я пытаюсь тебе помочь! – почти рычит он.

– Я буду ненавидеть тебя вечно! – вырываясь из рук охранников и пытаясь отдёрнуть руки, кричу я.

На лице Лукаса мелькает отвращение, однако он быстро берёт себя в руки и поворачивается к жрецу.

– Начинайте. Обручите нас. И скрепите обряд.

– Нет! – в последний раз кричу я, но меня держат за руки, а жрец своим отвратительным монотонным голосом произносит заклинание обручения.

Белобородый маг взмахивает над нашими руками волшебной палочкой, и я вздрагиваю от лёгкого покалывания в ладонях и выше, в руках. Из кончика волшебной палочки вырываются тонкие чёрные полосы и обвивают наши с Лукасом руки. Я тщетно вскрикиваю, полосы и спирали темнеют, повинуясь заклинанию скрепления обряда. Наши руки будто окутывает чёрная паутина.

Всё кончено. Меня отпускают.

Я отшатываюсь и в ужасе оглядываю чёрные полосы, навечно отпечатанные на моей коже.

Теперь я принадлежу Лукасу. Как вещь.

– Куда её отвести, коммандер Грей? – спрашивает один из охранников.

– Пусть отправляется куда хочет! – рявкает Лукас и, даже не оглянувшись, стремительно уходит.

Глава 7. Месть

Спотыкаясь от усталости, в кромешной тьме я вхожу в Северную башню. В комнате меня ждёт Айвен.

Вдалеке грохочет гром и тускло мерцают молнии.

– Как твой дядя? – спрашивает Айвен, явно сбитый с толку выражением моего лица. – Почему ты вернулась так скоро?

– Он умер, – безжизненно отвечаю я.

– Ох, Эллорен… нет…

– Она его убила. Моя тётя убила его собственными руками. Твоя мать права. Моя семья несёт зло. И тебе следует держаться от нас подальше. И от меня тоже. Я испорчу тебе жизнь.

Айвен соскальзывает с подоконника и подходит ко мне, в замешательстве нахмурив брови.

– Не понимаю. Что произошло?

– У дяди Эдвина не выдержало сердце. Он давно болел. Тётя Вивиан знала, что он не вынесет шока.

Я умолкаю. Я просто не могу больше ничего сказать.

Айвен обнимает меня, а я так и стою, не шевелясь, безучастная и поникшая.

Мои руки. Как я скажу ему об обручении?

Горе и возмущение поднимаются в моей груди ожесточённой волной, из которой рождается ещё более страшная мысль.

Я разорву обручение.

И хотя сейчас я ничего не чувствую и ничего не хочу, я обнимаю Айвена за шею и целую в губы, сначала ласково, а потом всё более требовательно.

Он отвечает на мой поцелуй, его пламя разгорается, однако вскоре Айвен отстраняется и с тревогой оглядывает меня, не скрывая удивления – ведь раньше я такого себе не позволяла.

– Просто целуй меня, – хрипло прошу я, будто не замечая его изумления. – Пожалуйста, целуй…

Я прижимаюсь губами к его губам, глажу кончиками пальцев его горячую шею, и Айвен целует меня в ответ, отбросив все сомнения.