Жених по объявлению

— Посмотрим ваши глазки, так ли они хороши, как кажутся, — ласково заговорила молодая и симпатичная дамочка. Она крепко прижалась своей горячей щекой к моей и обняла за шею, направив лучик прямо мне в глаз. У меня засвербели губы. — Н-да, — выразила недоумение красавица, не выпуская меня из объятий. — Голова не болит? Усталость чувствуется? В интимных делах не заметили сбоя?

— Конечно, теперь не то, что раньше, но…

«Здоров», — размашисто начертила врач и, не глядя на меня, подала мне книжку.

Уролог. Есть. Как же без него.

— Жалобы? — лениво спросил усатый уролог, ощупывая мои уши.

— Уши не болят, только в правом что-то чешется, — ответил я.

— Так что, почесать? — бесстрастно спросил он.

Я пожал плечами, мол, дело ваше.

— Как с потенцией?

— Как будто нормально…

— Нормально, так нормально, — зевнул уролог и двинул на угол стола мою книжку.

«Что они прицепились со своей потенцией?» — гадал я, проскакивая мимо гинеколога.

Отоларинголог. Не забыли и его.

— Что беспокоит? Шумы, звон в ушах? Во рту сухость?

— Бывает, — задумался я, — но не часто…

— Повторяйте за мной. Раз, два, четыре, семь…

— Раз, два, четыре, семь, — повторял я. — Секс? — проявил я неуверенность на последнем слове.

— Шесть, — поправляет меня врач.

Невропатолог. Садист и коновал. До сих пор хребет болит и шею не повернуть. До него ничего этого не было.

— Как с потенцией? — спросил он под конец уже, больно ткнув мне под ребро пальцами.

— Похоже, я попал в племенник, где отбирают жеребцов, — возмутился я, едва вздохнув от боли.

— Жеребцов здесь не отбирают, а потенция — хороший показатель состояния оргаз… тьфу ты, орга-низма. Задурили вы мне голову своими жеребцами. Скажу вам больше — у вас нервишки пошаливают. Сейчас зайдите в соседнюю комнату, возьмите там тазик, наполните его холодной водой и посидите в нем десять минут, потом пять минут в горячей, — и так десять процедур.

В процедурной все стены в голых девках, позы… в жизни таких никогда не видал. Успокоившись на ледяной воде, я, от нечего делать, стал мысленно приставлять голову моей Агафьи к этим фигурам и чуть не умер со смеху.

Вошел невропатолог-истязатель.

— Ну как? — спросил он, уставившись на Мадонну в облегающей мокрой рубашке.

— Класс! — заявил я с чашки панибратски. — С такой и у меня не было бы проблем, а то…

— Я о другом. Самочувствие как?

— Покалывает слегка, — смутился я.

— Это хорошо. Теперь поспешите в комнату номер тринадцать, у вас три минуты.

Застегиваясь на ходу, теряя капли воды на крутых ступеньках, я помчался вниз и, как ни спешил, все же опоздал.

Комната освещалась мягким голубым светом, в центре стоял большой диван, от которого к потолку тянулись мягкие бархатные шторы. Я заглянул в щелочку. На диване, развалившись, лежал крупный человек. Я узнал его, он из «Люкса», важная такая сволочь, через губу не переплюнет, свысока на всех смотрит, гад!

У ног его, на циновке, примостился, скрестив на груди тоненькие ручки, маленький человечек; по бокам дивана, как львы у входа в музей, залегли упитанные особы женского рода. Я брякнулся за диваном на голый пол — только там оставался клочок свободного места.

«…Вам тепло и уютно, — томно говорил кто-то невидимый, — вам ничто не мешает… Вы ощущаете тепло на ладонях… легкость во всем теле. Вы способны взлететь. Вы — орел, и крылья ваши сильны. Вы — беркут!»

С дивана послышался клекот, и тут же кто-то жалобно пискнул.

«Все же клюнул слабого, гад! — подумал я зло о человеке с дивана. — Ничего, отольются тебе наши слезы. Придет еще время!»

«…Вы делаете шаг, другой, мощно отталкиваетесь от скалы…»

Я делаю шаг, другой и… перехожу на семенящий бег, у края скалы останавливаюсь и втягиваю боязливо голову в плечи.

«…Вы парите в голубом небе, под вами скалы, в скалах прячутся куропатки…»

Я ищу укрытия под скалой, я втискиваюсь под камень… вижу промелькнувшую черную тень и слышу страшный клекот.

— Муха! Сгоните муху! — завопил кто-то.

«Идиотка! Не может склевать!» — возмутился я бестолковости кричащей.

«…Вы парите в потоках теплого, чистого воздуха, вы спокойны и величавы… вы спокойны и величавы…»

Проснулся я в полночь. С трудом выбрался из-под дивана, дополз в темноте до стены, подымаясь, запутался в каких-то проводах, нажал на что-то.

— Вы — беркут! Вы — царь небес! — раздалось утверждающе сверху.

Двери заперты, окна в решетках… На стук в дверь никто не отзывается. Я присел на краешек стула, нащупал настольную лампу, включил-выключил, включил-выключил: точка-тире, точка-тире…

«Я — беркут! Сижу за решеткой в темнице сырой. СОС! — стучу привычно по клавише выключателя, припомнив давнее свое занятие на флоте. — Я — беркут! Завод остановлен! Зарплату рабочим не дают пять месяцев! СОС! СОС! СОС! Директору на все наплевать. Бухгалтер и снабженец — воры! Котельня без мазута, напарник пропил насос! СОС! СОС! СОС!»

И тут как грохнет! Дверь слетела с петель, комната наполнилась дымом и запахом пороха.

— Руки за голову! — наставили молодцы в масках на меня автоматы. Щелкнули наручники. Ко мне вплотную приблизился невысокий коренастый человек с маской на лице.