Жених по объявлению

— Конь ходил, много конь. Люди ночь ходил… Вот день, — показал он пять бурых пальцев.

Я не мог понять связи между ушедшими куда-то и вертолетом. Ушли, так ушли, зачем нам об этом знать? Здесь что-то не то. Видя мою непонятливость, казах заговорил, вытаскивая из гортани весь запас русских слов:

— Вольк тут ходил, конь — туда, люди — туда ходил, — показал он рукой на запад. — Люди шибко спешил. Сапсем нету чай, эт[1] нету, нету одеть корошо.

— Якши! — щегольнул и я знанием языка собеседника. — Не беспокойся, апа[2]… ата[3]

… Найдем твоих коней в два счета.

Казах молча наблюдал за мной, требуя, очевидно, каких-то дополнительных заверений.

— Давай, отец, чай свой и еще чего там, все отвезем вмиг! — предложил я, коробясь под испытующим взглядом пастуха. Тот еще пристальней посмотрел на меня, как бы выискивая что-то, что подкрепило бы его доверие. Сомнения его объяснялись просто: уж больно быстро я согласился помочь ему в беде, не требуя платы. Все же желание хоть и призрачной помощи попавшим в беду людям спихнуло его с сугроба в какую-то нору, откуда он не спешил появляться.

Семёнов выглянул в дверь, по его кривой физиономии можно было понять, что он недоволен моими затянувшимися переговорами.

— Успеешь! — огрызнулся я в полный голос, зная, что не услышит он моих слов, и в то же время мне было приятно выразить свою независимость, к чему я так всегда стремился и что менее всего мне удавалось. Но я поднял руку и изобразил какое-то подобие улыбки, мол, все в порядке, шеф.

Вскоре показался пастух, по-муравьиному тянувший поклажу.

— Чай, — показал он на вместительный грязный термос. — Эт, мясо, — всучил мне кожаную суму, довольно-таки увесистую.

И мы полетели на запад, до боли в глазах всматриваясь во мглу, стараясь найти, как иголку в стоге сена, пропавший в молочно-мглистой степи табун с пастухами.

— Надо нам это, — ворчал Семёнов, не в силах отменить общее решение, — вроде других дел у нас нет.

Долго кружили мы, кидаясь к любой точке, к черному пятну вдали, но все было напрасно. Отчаивались, но кто-нибудь из нас тыкал пальцем в холодное стекло дрожащего вертолета, и мы с новой надеждой мчались куда-то, чтобы еще раз убедиться в своей ошибке.

После очередной промашки Семёнов рванулся в кабину.

— Хватит устраивать тут цирк! — крикнул он командиру борта. — Разве не понятно, что мы их не найдем? Только время теряем!

— У нас не принято бросать людей в беде, — обернувшись, прокричал пилот, смерив Семёнова жестким взглядом. — Найдем!

И мы их нашли.

Мы приземлились рядом с табуном, и пока летчики выключали двигатели, я старался за плотной пеленой тумана и поднятого винтами снега хоть что-то разглядеть. Во мгле виднелись силуэты взъерошенных коней, несколько из них темными пятнами-кочками лежали на снегу, — они были обречены на гибель. Впереди этой запорошенной, утомленной массы, похожей на заколдованное войско, восседал на коне пастух.

Винты остановились, и мы направились к нему, волоча за собой сумки с едой. Верховой был старик. По его морщинистому коричневому лицу, растекаясь по бороздкам старческой кожи, бежали слезы. То не были слезы радости, то плакала обреченная душа: за свои долгие годы старик впервые почувствовал, что кровь не греет холодеющее тело, и что пришла ему, видать, пора выбирать место для вечного покоя, и что не за горами то время, когда появится еще один мавзолей в степи, обжигаемой горячими поющими ветрами, постоянно несущими то песок, то снег, то горький запах сизой полыни. Простоит он свое и сотрется с лица земли, как и не бывало его никогда…

Волков в тот день взяли мы не много, шесть или семь. Встретились они нам недалеко от найденного табуна. Ловко скрываясь в русле промерзшей речушки, хищники ждали удобного момента для разбоя, да сами угодили под картечь.

Первым стрелял, естественно, Семёнов, оттеснив нас с Иваном Дмитриевичем от двери. Раскорячившись скорей для того, чтобы помешать нам, а не для устойчивости, как хотел показать, он занял весь проем, и нам с Иваном Дмитриевичем уже не было места, куда бы мы могли просунуть стволы.

У летчиков тоже не было, как выяснилось, опыта такой охоты, потому и ушло на каждого из волков по десятку патронов. Вертолет, как угорелый, гонялся за зверями, не догнав одного, бросался на другого, потом на третьего, но они, невредимые, уходили врассыпную, медленно растворяясь в холодной туманной пустыне.

— Подходи ближе! — кричал Семёнов.

— Давай ближе! — кричал и я в кабину.

— Куда еще ближе! — возмущались, в свою очередь, летчики. — До хвоста рукой достать, а им все не так! Научитесь стрелять!