Жены и дочери

Вскоре миссис Гибсон смогла наконец принять приглашение погостить в Тауэрс-парке хотя бы пару дней. Леди Харриет сообщила, что матушка будет рада компании в той уединенной жизни, которую все еще вынуждена вести, и миссис Гибсон почувствовала себя по-настоящему необходимой: леди Камнор находилась в стадии выздоровления, общей для всех больных. Вновь проснулась весна жизни, а вместе с ней вернулись прежние желания, намерения и планы, отступившие во время тяжелого периода. Однако телесных сил пока не хватало для исполнения воли энергичного ума, и трудность управления непослушной парой слабого ленивого тела и активного сознания делала ее светлость чрезвычайно возбудимой и даже нервной. Миссис Гибсон тоже оказалась недостаточно выносливой и терпеливой, а потому в целом визит в поместье не соответствовал ее радужным ожиданиям. Леди Коксхейвен и леди Харриет понимали состояние здоровья и настроение матушки, а потому, почти не обсуждая в разговорах между собой, старались надолго не оставлять Клэр в комнате больной. И все же несколько раз, когда одна из дочерей являлась на смену миссис Гибсон, находила ее в слезах, в то время как леди Камнор горячо рассуждала на очередную грандиозную тему вроде спасения мира. Миссис Гибсон непременно воспринимала подобные высказывания как указания на собственные оплошности и пыталась по мере сил защитить положение, каким бы оно ни сложилось. Во второй, и последний, день пребывания гостьи в Тауэрс-парке леди Харриет вошла в комнату и обнаружила, что матушка что-то громогласно осуждает, в то время как миссис Гибсон сидит с обреченным видом.

— В чем дело, матушка? Ты не слишком разволновалась? Как бы не стало хуже…

— Ничего подобного! Я всего лишь говорю, глупо одеваться кухарке как королева: надо помнить о своем статусе. Вот во времена моей бабушки каждый класс имел свои отличительные особенности: слуги не подражали торговцам, торговцы не копировали ремесленников, и так далее. А эта глупая женщина принялась расхваливать свое платье, как будто я ее в чем-то обвиняла или вообще о ней думала. Что за нелепость! Честное слово, Клэр, муж нещадно тебя избаловал: совершенно разучилась слушать и не видишь, что думают о тебе. Думаешь, что твои недостатки кому-то интересны, что мир вращается лишь вокруг тебя и все восхищаются твоим очарованием и любезностью.

— Поверьте, леди Камнор: просто я услышала, что этот шелк подешевел, вот и купила его в «Ватерлоу-Хаусе» уже после закрытия сезона, — робко пояснила миссис Гибсон в ответ на сердитую отповедь, прикасаясь к самому красивому из своих платьев, но ошибочно оценивая источник раздражения.

— Опять, Клэр! Сколько раз можно повторять: мне нет дела ни до тебя, ни до твоих платьев, ни до их стоимости! За них платит твой муж, и пусть у него болит голова, сколько ты тратишь на наряды.

— Всего лишь пять гиней за платье, — жалобно пробормотала миссис Гибсон, совершенно не вникая в причину гнева графини.

— Очень красиво, — решила вмешаться леди Харриет, пытаясь погасить конфликт и утешить бедную женщину, однако леди Камнор не отступала.

— Нет! Ты должна это узнать. Когда меня что-то возмущает, я говорю об этом прямо, не хожу вокруг да около, не пытаюсь подбирать слова. Если хочешь знать, Клэр, то я готова объяснить, в чем твоя главная вина. Ты избаловала свою дочь до такой степени, что она сама не знает, что творит. То, как она обошлась с мистером Престоном, это следствие ужасного воспитания, тебе предстоит за многое ответить.

— Мама, ну пожалуйста! — воскликнула леди Харриет. — Мистер Престон не хотел, чтобы об этом говорили.

Тут же раздался удивленный возглас миссис Гибсон:

— Синтия? Мистер Престон?

Если бы леди Камнор обладала способностью различать интонации, то сразу бы поняла, что собеседница понятия не имеет, о чем это они.

— Что касается желаний мистера Престона, мне нет до них дела: мой долг осудить проступок, — высокомерно заявила леди Камнор в ответ на предостережение дочери. — Надеюсь, Клэр, ты не станешь утверждать, что ничего не знала о давнишней помолвке своей дочери с мистером Престоном, которую она, наконец, решила разорвать, причем использовала в качестве марионетки святую невинность — дочку Гибсона — не помню, как ее зовут, — чем превратила и ее, и себя в мишень для сплетен всего Холлингфорда? Помню, во времена моей молодости была одна особа, которую прозвали «изменница Джесси». Лучше последи за дочерью, не то и ее как-нибудь обзовут. Предупреждаю по-дружески, Клэр: если не возьмешь ее в руки, то, прежде чем благополучно выйдет замуж, она попадет еще не в одну переделку. Не то чтобы меня хоть каплю волновали чувства мистера Престона: даже не знаю, есть ли у него таковые, — но я хорошо знаю, как следует держаться молодой особе. А теперь обе уходите и пришлите сюда Доусон: очень устала и хочу вздремнуть.

— Право, леди Камнор, о чем вы говорите? — воскликнула миссис Гибсон. — Разве Синтия когда-нибудь была помолвлена с мистером Престоном? Это всего лишь давний флирт… не больше…