Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

Я уже говорила, что технологии связи столь соблазнительны отчасти по той причине, что они откликаются на наши фантазии, наши желания всегда быть услышанными, всегда иметь возможность обратить внимание на все, чего мы захотим, и никогда не быть в одиночестве. И, конечно же, они откликаются на подразумеваемую здесь четвертую фантазию: желание никогда не скучать.

Рассказывая об этих фантазиях, люди также описывают, нередко сами того не понимая, отношения с роботом. Робот всегда внимателен к вам и всегда терпеливо относится к тому, что ваше внимание может куда-то вас увести. Он, безусловно, не будет возражать, если вы прервете беседу с ним, чтобы ответить на сообщение или звонок. И он никогда не оставит вас, хотя тут возникает вопрос: а действительно ли он был с вами? Что касается скуки, то, само собой, робот приложит все усилия, чтобы скука навсегда ушла для вас в прошлое.

Если, подобно Таре, мы решаем разделить наши огорчения с друзьями-роботами потому, что не хотим расстраивать друзей-людей, с которыми мы находимся рядом по-настоящему и с которыми и вправду что-то чувствуем, то значение человеческой дружбы изменится. Она может стать пространством, куда вы направляетесь, чтобы поболтать о пустяках, ведь вы будете опасаться, что разговор о серьезных вещах может утомить. А это значит, что разговоров о серьезных вещах не будет вовсе, ведь роботы неспособны их понять.

И все же очень многие люди делятся со мной своей надеждой: когда-нибудь (возможно, не в самом отдаленном будущем) более совершенная версия Siri станет для них подобием лучшего друга. Того, кто слушает, когда другие не слушают. Не сомневаюсь, что это желание отражает болезненную правду, которую я узнала за долгие годы моих исследований: чувство, что “никто меня не слушает”, играет большую роль в наших отношениях с технологиями. Именно поэтому многих привлекает страница в Facebook

или лента Twitter: там как раз много людей, которые слушают автоматически. И чувство, что “никто меня не слушает”, заставляет нас проводить время с машинами, для которых, как нам кажется, мы что-то значим. Мы готовы принять то, как они изображают заботу и беседу, за чистую монету.

Когда инженеры-робототехники показывают видеозаписи, где люди радостно общаются с коммуникабельными роботами, тенденция состоит в том, чтобы с гордостью показывать их в моменты увлеченной игры. Такое впечатление, что нам демонстрируют небольшой триумф: смотрите, мы это сделали! У нас человек радостно общается с машиной! Но ведь в этом эксперименте именно люди оказываются “перепроектированными” экспериментальными объектами. Мы учимся принимать “как будто” беседы с машинами всерьез. “Перформативные” беседы начинают менять наше отношение к тому, что вообще считать беседой.

Мы практикуем что-то новое. Однако меняемся в этой ситуации мы сами. Нравится ли нам то, во что мы превращаемся? Хотим ли мы больше преуспеть в этом?

Превращаясь в зрителей

В ходе моего исследования произошел один роботизированный момент, который я не могу забыть, поскольку он заставил меня изменить свое мнение.

Я посещала обитателей домов престарелых и одиноких стариков и приносила им роботов, специально разработанных, чтобы служить компаньонами. Я хотела изучить их возможности. Как-то раз я увидела, как пожилая женщина, потерявшая ребенка, разговаривает с роботом, которому придали облик детеныша тюленя. Казалось, он смотрит женщине в глаза. Казалось, он следует за ходом ее мыслей. Он утешает ее. Многие участники моей исследовательской группы, сотрудники и обслуживающий персонал дома престарелых были приятно удивлены.

Эта пожилая женщина пыталась проработать боль утраты, общаясь с машиной, которая хорошо притворялась. И тут мы уязвимы: люди готовы принять за чистую монету даже притворную симпатию. Но роботы не в состоянии проявлять эмпатию. Они не сталкиваются со смертью и не знают жизни. И поэтому меня вовсе не обрадовало, что пожилая женщина находит утешение в роботе-компаньоне. Напротив, я почувствовала, что мы бросили эту женщину на произвол судьбы. То, что я была частью этого эксперимента, оказалось одним из самых тяжелых переживаний за все пятнадцать лет моих исследований в области коммуникабельной робототехники.

Для меня это стало поворотным моментом: я чувствовала энтузиазм своей команды, а также сотрудников дома престарелых. Там было столько людей, готовых помочь, но все мы стояли сложа руки, превратившись в толпу зрителей, и все ради того, чтобы посмотреть, как старый человек устанавливает дружеский контакт с машиной. Казалось, все мы кровно заинтересованы в аутсорсинге того, что лучше всего удается нам самим: речь идет о понимании друг друга, о заботе друг о друге.