Жизнь длиною в лето. Книга первая (СИ)

Кармель вздохнула с облегчением, бабульки не спросили: откуда она знает Катю? Зачем ей нужны сведения об Иване Гордееве? Уж больно не хотелось говорить правду о призраке, встреченном ею на кладбище.

***

Старушки снабдили Кармель бутылкой воды, заставили надеть на голову платок. Особенно переживала баба Лиза.

- Эт самое. Голову напечёт,

Девушка не стала с ней спорить, как только дорога сделала поворот, и бабушки не могли больше её видеть, быстро сняла ситцевый убор. Дорога в Добринку оказалась близнецом дороги в Благодатный: такие же две параллельные тропинки и обочины, заросшие травой. Кармель поднялась на пригорок, с небольшой высоты перед ней открылась необыкновенно красивая местность. Между деревьями серебристой лентой сверкала речка, вдоль берега деревья стояли гуще, и она не сразу догадалась, что это и есть бывшее село. Кое-где виднелись остатки крыш, стены же домов не просматривались вовсе. Земля возле речки и чуть поодаль заросла разнотравьем. Поля, засеянные подсолнечником, начинались километрах в двух от Добринки, они словно обходили это заповедное место. Кармель спустилась с горки и вошла под сень деревьев. Дорога привела её к узкому дряхлому мосту через речку. Не без опаски девушка ступила на деревянный настил. На противоположном пологом берегу она заметила первый полуразрушенный дом, чуть поодаль стоял второй, сохранившийся чуть лучше, у него даже имелись остатки черепичной крыши. Кармель шла по пустынной улице, рассматривала дома, покинутые людьми, и вдруг осознала: ей тяжело видеть это красивое место заброшенным. Один ряд домов, скорее всего, строился недалеко от речки, бывшие огороды заканчивались у воды, второй ряд строений разделяла широкая улица, посреди которой пролегала хорошая щебёночная дорога. По обе стороны от дороги росли огромные клёны, их ветви соединялись в вышине, создавая зелёный прохладный коридор. Кармель вспомнила строчки стихотворения, прочитанные недавно.

Качая головою древней

У полусгнившего плетня,

Как сторож на краю деревни,

Встречает старый клён меня.

Только здесь в Добринке выросла целая аллея из клёнов, их посадили явно намеренно, чтобы украсить село. Она брела по улице и видела: возле развалившихся саманных хат на яблонях спели ранние плоды, наливалась сладким соком черешня, желтели медовые сливы на узловатых ветвях старых слив. Только некому было срывать плоды, наслаждаться ароматом ягод и фруктов, поэтому падали они, усыпая землю под деревьями. Среди саманных развалюх попадались и кирпичные дома, казалось, они не сломлены и всё еще ждут своих хозяев. Она свернула к одному неплохо сохранившемуся дому, прошла по дорожке из бетона к порогу. Поднялась по выщербленным, словно обглоданным, ступенькам и открыла дверь, покрытую шелухой вздувшейся краски. Осторожно ступила на пол, он угрожающе заскрипел. Сквозь щели между досок, которыми были забиты окна, просачивался свет, Кармель сумела разглядеть печь, массивный тяжёлый комод, остов кровати, поблескивающий никелем, большой самодельный стол. Она не рискнула пройти дальше, слишком непрочным казался пол, на подоконнике в коридоре лежала стопка ученических тетрадей. Кармель стряхнула пыль -прочитала надпись "Тетрадь по русскому языку ученика шестого класса Петрова Геннадия". Пролистнула несколько страниц. "Да уж Петров Гена, учился ты слабенько", - усмехнулась она, заметив тройки и пару двоек. Из середины тетрадки выпало и плавно спланировало на пол фото. Кармель подняла - со снимка на неё смотрели трое мальчишек лет двенадцати-тринадцати в смешной футбольной форме по моде начала семидесятых. Похожие наряды она видела в кинохронике. Кармель взяла фотографию с собой, почему-то ей стало жалко оставлять её в заброшенном доме. Отчего-то защемило сердце.