Жизнь двенадцати цезарей

В день, назначенный для похорон, на Марсовом поле, возле гробницы Юлии, сложили костер, а перед ораторской кафедрой выстроили вызолоченную часовню, наподобие храма Венеры-Матери. Здесь поставили кровать из слоновой кости, покрытую золотой парчой и пурпуром, в головах — трофей, с платьем, в котором был убит Цезарь. Являвшимся с приношениями было приказано нести их на Марсово поле какими угодно городскими улицами, не придерживаясь никакого порядка; в противном случае для похорон, пожалуй, мало было бы одного дня. На погребальных играх пели отдельные стихи, которые должны были возбуждать чувства сострадания к убитому и ненависти — к его убийцам, например из «Суда об оружии» Пакувия: «Неужели и спас его для того, чтобы оно сгубило меня?»[90] или Атилиевой «Електры», с подобным же содержанием. Консул Антоний вместо похвальной речи объявил через глашатая о сенатском декрете, которым Цезарю были определены все почести человеческие и, кроме того, божеские, затем формулу присяги, обязывавшей всех защищать жизнь одного. К этому Антоний прибавил от себя очень немногое.

Погребальную кровать снесли на форум от ораторской кафедры магистраты и почетные лица. Одни стали предлагать сжечь тело в одном из отделений храма Юпитера Капитолийского, другие — в Помпеевской зале. В это время неожиданно подошли двое неизвестных, с мечами за поясом и двумя дротиками, и заранее зажженными восковыми факелами подожгли костер. Стоявший вокруг народ стал тотчас бросать в огонь сухой хворост, скамейки, места для судей и затем все, что только принес в дар покойнику. Потом флейтисты и актеры сняли с себя костюмы, надетые ими для этого случая, из числа предназначенных для прежних триумфов, и, разорвав, бросили в огонь, как старые легионеры — свое оружие, в котором провожали похоронную процессию. Очень многие женщины кидали даже свои украшения, детские медальоны и тоги.

Среди страшного общего горя вокруг костра ходило множество иностранцев и по-своему оплакивало Цезаря, в особенности евреи, которые много ночей толпами собирались у костра[91].

С факелами в руках, народ тотчас кинулся с похорон к дому Брута и Кассия и лишь с трудом был прогнан оттуда. Ему встретился Гельвий Цинна. По ошибке его приняли, из-за имени, за того Корнелия, который накануне произнес в народном собрании суровую речь против Цезаря и которого искали. Цинну убили, а голову воткнули на копье и понесли.

Позже народ поставил на форуме массивную колонну из нумидийского мрамора, около 20 футов вышины, с надписью: «Отцу отечества». Возле нее народ долгое время продолжит приносить жертвы, давать обещания и решать споры, прибегая к имени Цезаря, как к клятве.

Некоторым из своих родственников Цезарь внушал подозрения, что он не хотел долго жить и не старался об этом, ввиду своего слабого здоровья, вследствие чего не обращал внимания ни на слова религии, ни на советы друзей. По мнению некоторых, он рассчитывал на известный последний декрет сената и присягу и на этом основании не взял с собой конвоя из испанцев, ходивших за ним с мечами. Другие, напротив, вспоминают, что, видя всюду грозившие ему козни, он предпочитал, по его словам, раз подвергнуться нападению, чем беречься его постоянно. Некоторые говорят даже, что он любил повторять, что его жизнь важна не столько лично ему, сколько государству[92]

, — он уже давно достиг высшей ступени могущества и славы, — и что, в случае несчастья с ним, государство не только не останется спокойным, но и подвергнется потом еще более ужасным междоусобным войнам.

Почти все согласны в том, что смерть, которой он умер, едва ли не отвечала его желанию. Читая однажды у Ксенофонта, что Кир, во время своей смертельной болезни, сделал несколько распоряжений о своих похоронах, Цезарь с презрением отозвался о такой медленной смерти и пожелал себе смерти неожиданной и скорой. Накануне своей кончины, когда за ужином у Марка Лепида зашла речь о том, как всего лучше умереть, Цезарь сказал, что предпочитает смерть быструю и неожиданную.

Он убит на 56-м году от роду и причислен к богам не только приговором судей, но и по верованию народа. По крайней мере, во время игр, которые наследник его, Август, в первый раз устроил в честь его, после его обоготворения, семь дней подряд сияла комета, показывавшаяся около одиннадцатого часа. Ее считали душой взятого на небо Цезаря. Вот почему его статуи делаются со звездой на голове.

Зал, где его убили, решено было запереть, 15 марта назвать днем отцеубийства и никогда в этот день не созывать заседания сената.

Из убийц Цезаря почти никто не прожил более трех лет и не умер своей смертью. Осужденные, все они погибли разною смертью, одни — в море, другие — в сражении. Некоторые покончили с собой тем же кинжалом, которым убили Цезаря.

Август