Жизнь двенадцати цезарей

Остальные дела также решались магистратами и в обыкновенном порядке, причем уважение к консулам было так велико, что к ним явились однажды послы из Африки с жалобой, что император, к которому их послали, задерживает их. Неудивительно, что сам Тиберий, на виду у всех, вставал перед консулами и уступал им дорогу.

Он сделал выговор начальствовавшим над войсками консулярам за то, что они не написали о своих подвигах сенату и отнеслись к нему насчет распределения некоторых военных наград, хотя имели право лично давать всякие награды. Он похвалил претора за то, что тот, при своем вступлении в должность, возобновил старинный обычай и в речи народу вспомнил о своих предках. При похоронах некоторых сановников он провожал их тело до костра.

Одинаково снисходителен был он и к низшим, в случаях менее серьезных. Вызвав родийских магистратов, приславших ему официальное прошение, без подписи, он не сделал им никакого замечания, а только приказал подписаться и затем отпустил их. Грамматик Диоген каждую субботу читал в Родосе лекции. Тиберий пришел к нему, желая послушать его, не в назначенное время; но тот не принял его и приказал передать ему через своего раба, чтобы он явился через неделю. Зато, когда Диоген приехал в Рим и встал у входа во дворец, желая поздравить Тиберия, последний ограничился тем, что посоветовал ему вернуться через семь лет. Он отвечал провинциальным губернаторам, предлагавшим увеличить налоги, что добрый пастух должен стричь овец, а не обдирать.

Постепенно он стал выказывать свою власть, как государь. Правда, его характер долго отличался неуступчивостью, но его мягкость и забота об общественном благе все больше и больше брали верх над другим. Прежде всего он старался уничтожить злоупотребления. С этой целью он отменил несколько определений сената. В то время как магистраты занимались разбором дела в суде, он часто являлся в роли советчика и садился или рядом с ними, или против них, в первом ряду. Если распространялся слух, что они хотят освободить пристрастно кого-либо из подсудимых, Тиберий являлся неожиданно и с места или же с трибунала главного судьи напоминал им о законе, религии и преступлении, которое они судили. Он старался также об улучшении общественной нравственности, если ей грозила опасность вследствие беспечности или дурных привычек.

Он сократил расходы на игры и гладиаторские бои, уменьшил жалованье актерам и установил известное число пар гладиаторов. Он с негодованием говорил, что коринфские вазы страшно поднялись в цене и что три красно-бородки[221] стоят тридцать тысяч сестерциев, и предложил ограничить роскошь в хозяйстве, а сенату ежегодно назначать цену съестным припасам на рынке. Эдилам было приказано отнюдь не продавать печеный хлеб в харчевнях и питейных домах. С целью подать публике пример бережливости, он приказал даже в торжественные обеды у себя подавать кушанья предыдущего дня, зачастую начатые, например половину кабана, уверяя, что она ничем не отличается от другой половины.

Указом он запретил принятые поцелуи при встречах[222]

и обмен подарками дольше Нового года. Обыкновенно он одаривал собственноручно, и притом вчетверо, но впоследствии, когда к нему целый месяц являлись с визитами лица, не имевшие возможности поздравить его в праздник, он, в досаде, перестал делать подарки[223].

Он восстановил старинный обычай наказания развратных замужних женщин их родственниками, после семейного совета, если только не являлся обвинитель со стороны государства. Он освободил одного римского всадника от клятвы. Раньше последний поклялся никогда не прогонять от себя жены, но ее уличили в связи с зятем, и он мог прогнать ее. Развратные женщины, с целью избежать наказания по закону и отказаться от прав честных женщин, стали объявлять себя проститутками. В свою очередь, самая развратная молодежь двух первых сословий стала добровольно подвергаться бесчестью, лишь бы иметь возможность обойти распоряжение сената и появляться в театре и цирке. Чтобы никто из них не прибегал к подобной хитрости, Тиберий приказал, в наказание, ссылать их. Одного сенатора он лишил его звания, узнав, что незадолго до июльских календ он переселился за город, чтобы второго июля нанять себе квартиру в столице за более дешевую цену[224]

. Другого он лишил квестуры за то, что тот, женившись накануне баллотировки, на другой день прогнал жену[225].

Он запретил отправление обрядов других религий, в том числе египетской и иудейской. У тех, кто держался подобного рода суеверий, он велел отобрать священные одежды и сжечь с остальными предметами культа. Молодых евреев он приказал зачислить в военную службу и распределил их по провинциям с нездоровым климатом. Остальных евреев и последователей одного исповедания с ними он выслал из столицы, пригрозив, в случае неповиновения, отдать их в вечное рабство[226]. Он выгнал было и астрологов, но затем позволил им остаться, когда они стали просить его об этом, обещая не заниматься более своим ремеслом.