Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

И. Симолин видел, с какой тщательностью велось расследование о побеге короля и его семейства. Оказалось, что король предъявил в дороге паспорт на имя госпожи Корф, отправлявшейся во Франкфурт с двумя детьми, лакеем, тремя слугами и горничной, паспорт был подписан министром иностранных дел графом де Монмореном, Мария-Антуанетта скрывалась под именем горничной. Приведенный под конвоем министр тут же дал необходимые объяснения собранию, но разъяренный народ, услышав о причастности министра к бегству короля, тут же помчался к его дому, вместе с народом к дому прибыли отряды Национальной гвардии, чтобы защитить дом от разграбления.

Как только король и его семейство вернулись после неудачного бегства в Париж и остановились во дворце Тюильри, комиссары, которые сопровождали короля, пришли на заседание собрания и доложили подробности ареста короля и его возвращения в Париж. Собрание тут же приняло решение охрану короля и его семейства возложить на главнокомандующего парижской Национальной гвардией, допросить короля и королеву об отъезде из Парижа. Один из депутатов заметил, что особа короля, если следовать указаниям конституции, священна и неприкосновенна, а принятый декрет превращает его в пленника. Возникло щекотливое и затруднительное положение – о дальнейших формах управления государства. Одна из газет предложила упразднить королевскую власть и заменить ее республиканской формой правления. Высказывались и другие предложения.

После бегства короля и его возвращения, не умолкали разговоры и в Национальном собрании, и на площадях Парижа, что маркиз де Лафайет был пособником этого бегства. Не только современники в это верили, но даже и историки склонялись, по существу, к этому же мнению. Дантон просто требовал казнить маркиза за предательство национальных интересов. Но даже легкое исследование вопроса убедило всех современников, что маркиз де Лафайет не имел к этому случаю никакого отношения, о чем свидетельствовали участники бегства в своих мемуарах.

1 февраля 1792 года королева Мария-Антуанетта писала Екатерине II:

«Государыня и сестра моя, участие, в котором ваше величество соизволили нас заверить, явилось большим утешением в нашем горе; не желая, чтобы что-либо в нашем поведении оставалось скрытым от вас, мы выразили пожелание, чтобы г. Симолин, ваш посланник, взял на себя выполнение одного очень деликатного поручения, требующего столько же осторожности, сколько и соблюдения тайны.

Мы не можем отказаться от мысли, что император (Австрии. – В. П.) был введен в заблуждение ложными сообщениями как о наших личных чувствах, так и об истинном положении вещей здесь; нам хотелось, чтобы кто-нибудь вывел его из этого заблуждения. Готовность и искренность, с которыми г. Симолин принял это наше предложение, позволили нам признать в нем верного слугу вашего величества. А в чьи же руки могли бы мы с большей уверенностью передать наши самые насущные интересы, как не в ваши, государыня, и как не в руки одного из ваших министров, отличающегося осторожностью и мудростью, который был всему очевидцем и мог с самого начала революции составить себе обо всем беспристрастное суждение и который выказывал лично нам при всех обстоятельствах участие и преданность.

Если его путешествие не нарушает интересов службы вашего величества, то король и я, мы желали бы, чтобы вы одобрили нашу мысль и в этом нашем поступке соблаговолили видеть свидетельство полного нашего к вам доверия.

Ваше величество всегда вызывали наше восхищение, теперь же мы привязаны к вам более тесными узами и более нежными чувствами дружбы и признательности».

2. Французская королева Мария-Антуанетта

«Я имела случай увидеться с г. Симолиным и сочла своим долгом поставить его в известность о том, что однажды уже писала вашему величеству; надеюсь, что этот знак моего доверия к нему не вызовет с вашей стороны неодобрения…»

Тут же Мария-Антуанетта написала письмо своему брату, императору Леопольду, где рекомендует И. Симолина как верного и правдивого человека, уверяет, что его рассказ поведает об истинном положении, в котором оказалось королевское семейство во Франции.

И. Симолин, получив отпуск, отправился с письмами Марии-Антуанетты в Вену, вручил письмо императору и передал письмо королевы Екатерине II князю Д.М. Голицыну, который дипломатической почтой отправил его в Петербург.

После взятия и разгрома Бастилии появились первые эмигранты. Граф Артуа сначала нашел убежище в Турине, у своего тестя, но вскоре обосновался в германском городке Кобленце. Сюда же прибыло много французских эмигрантских семейств. Не только граф Артуа, но и принц Людовик-Жозеф де Бурбон, принц Конде, генералы и офицеры монархической армии; на собственные средства принц сформировал отряд эмигрантов, куда вливались генералы и офицеры королевской армии, который позже принимал участие в составе австро-прусской интервенции во Францию в 1792 году.