Жизнь на продажу

Глядя на себя в зеркало во время бритья, Ханио с трудом выносил вид собственной бледной физиономии, но в тот день, когда он взялся разбирать почту, до него впервые со всей отчётливостью дошло, до чего его довело малокровие, — он уже не разбирал иероглифов.

— Что случилось?

— Да так. В глазах что-то потемнело. Не разберу, что написано.

— Бедненький! — Голос госпожи Иноуэ звучал бодро и весело. — Давай я тебе почитаю.

— Не надо. Обойдусь.

Всё равно письма не важные. Одно было от одноклассника. Ещё несколько — от незнакомых людей. В одном из них говорилось:

Я не знаю, кто вы, но, увидев объявление о продаже жизни, принял его за шутку. Но я не могу оставить это без внимания, поэтому и пишу.

Есть такая поговорка, знаете: «Тело — дар наших родителей, и беречь его — наш долг перед ними». Похоже, вы её не знаете. Тот, кто публикует в газете такое объявление, просто некультурный человек.

Вы не дорожите своей жизнью. Чего вы добиваетесь? До войны люди, имевшие честь называться подданными императора, были готовы отдать свою жизнь за родину. И вы собираетесь обменять свою жизнь на презренный металл только потому, что в мире, в котором мы живём, правят деньги?

Лично я возмущён этим миром наживы, но именно из-за такого человеческого шлака, как вы и вам подобные, денежные мешки могут править нами. Я прямо скажу: ваше объявление омерзительно. Это крайняя степень моральной деградации…

И ещё семь-восемь страниц в том же духе. Ханио представил средних лет мужика, бесцеремонного, со здоровым цветом лица, не работающего и имеющего много свободного времени. Он порвал толстое письмо и выбросил в корзину. Далось ему это нелегко. В пальцах совсем не осталось силы.

Другое письмо — от женщины, в котором было полно ошибок:

Ну ты даёшь! Круть какая! Это ж надо так врубить: Продаётся жызнь! А дальше чё? Хана? Я вот тоже жызнь прадаю, может паменяемся и нырь вместе в кроватку? А паутру вместе жызнью займёмся. Хачу подудеть в твою дудачку в арамате цвитущих роз. Будем кайф ловить, а? Ля-ля-ля! Женишься на мне?

Были и ещё письма с аналогичными предложениями.

Ханио так утомился от писем, что попросил госпожу Иноуэ выбросить их. Она без видимого труда разорвала своими нежными пальчиками — они лишь покраснели на кончиках от усилий — толстую пачку писем.

В тот вечер в спальне она с необычно серьёзным видом прошептала ему на ухо:

— Я сказала Каору, чтобы завтра он переночевал у родственников.

— Почему?

— Хочу, чтобы мы досыта насладились друг другом.

— Но мы каждый вечер только этим и занимаемся. Разве нет?

— Завтра будет не так, как всегда.

Женщина рассмеялась; Ханио показалось, что он уловил в её тёплом дыхании запах крови.

— Завтра я хочу быть уверена, что Каору здесь не будет.

— Но согласится ли он ночевать у родственников?

— Согласится. Он мальчик сообразительный.

— И что у нас будет?

Госпожа Иноуэ помолчала. Её волосы, которым в последнее время заметно прибавилось блеска, колыхнулись в неярком свете торшера.

— Ты меня извини, но я пресытилась кровью из вен. Она кажется пресной, я больше не ощущаю в ней свежести. Завтра вечером мне хотелось бы попробовать из артерии.

— То есть завтра я умру?

— Да. Я долго думала, какую артерию выбрать. Лучше всего сонная артерия, на мой взгляд. Мне с самого начала понравилась твоя толстая шея. Я мечтала впиться в неё, как только тебя увидела, но всё терпела.

— Делай что хочешь. Твоё право.

— Спасибо! Я так счастлива! Ты душка! Ты первый настоящий мужчина в моей жизни. И я решила…

— Что?

— Напившись завтра из артерии, я опрокину все нагреватели в этой комнате и подожгу дом.

— А что будет с тобой?

— Глупый вопрос. Сгорю.

Ханио закрыл глаза. Впервые в жизни он встретил человека с таким искренним сердцем. У него случился нервный гик — задёргались веки.

…И наступил завтрашний вечер.

23

— Пойдём погуляем? В последний раз, — предложила госпожа Иноуэ.