Жизнь Пифагора

… (127) К этому можно добавить и то, что рассказывают о Финтии и Дамоне, о Платоне и Архите, о Клинии и Проре. [88] Кроме того, рассказывают об Эвбуле из Мессины, что, когда он, плывя домой, попал в плен к этрускам и был увезен в Этрурию, этруск Навсифой, будучи пифагорейцем, узнав, что Эвбул – один из учеников Пифагора, отнял его у разбойников и в полной безопасности доставил в Мессину. (128) Когда карфагеняне собирались отправить на пустынный остров больше пяти тысяч своих пленников, карфагенянин Мильтиад, увидев среди них Посида из Аргоса (оба они были пифагорейцами), подошел к нему и, скрыв от него то, что готовится, убедил его как можно скорее бежать к себе на родину и, посадив на какой-то подплывший корабль, дал ему припасы на дорогу и спас таким образом человека от опасности. В общем, если кто-нибудь стал бы рассказывать обо всех случаях помощи пифагорейцев друг другу, этот рассказ превысил бы своей продолжительностью должный объем сочинения.

(129) Поэтому расскажем лучше о том, как некоторые из пифагорейцев были политическими деятелями и должностными лицами. Ибо они следили и за соблюдением законов и управляли некоторыми городами Италии, являя своим поведением и советуя все самое лучшее, чему они научились у Пифагора; при этом воздерживаясь от излишней близости к народу. Когда же против них стали выдвигать множество клеветнических обвинений, до некоторых пор все-таки одерживали верх нравственное совершенство пифагорейцев и благоразумие самих горожан, так что те хотели, чтобы именно пифагорейцы распоряжались общественными делами. Кажется, именно в это время в Италии и в Сицилии были лучшие общественные устройства. (130) Ибо Харонд из Катаны, один из лучших законодателей, был пифагореец, локрийцы Залевк и Тимар, приобретшие известность законодательной деятельностью, тоже были пифагорейцами, и те, которые составили законодательства для жителей Регины, одно называемое «гимнасиарховым» [89] , а другое – Феокловым, говорят, были пифагорейцами: Фитий и Феокл, а также Геликаон и Аристократ. Различались законодательства относительно обычаев и нравов, как различались ими и города, расположенные в тех местах и в те времена.

В целом изобретателем и всего государственного воспитания был, говорят, тоже Пифагор, утверждавший, что в существующих вещах нет ничего беспримесного, но в огне есть частицы земли, в воде – частицы огня, а в них есть воздух, и они содержатся в воздухе, и точно так же в безобразном есть частица прекрасного, в несправедливом – справедливого, и все остальное подчиняется тому же закону (по этой причине разум получает толчок как в ту, так и в другую стороны, и есть два вида движения тела и души: один – неразумный, другой – связанный с выбором); что же касается государственного устройства, то его можно графически обозначить тремя линиями, образующими треугольник, вершины которого соединяются друг с другом и составляют прямой угол при соотношении сторон 4:3, третья же сторона выражается числом 5, которое, будучи возведенным в квадрат, равно сумме их квадрата и является золотой серединой, соединяющей их обоих. [90] (131) Подсчитав числовое соотношение линий друг с другом и площадь, образованную соединением их, получим наилучшее изображение государственного устройства. Платон присвоил себе эту мысль, открыто написав в «Государстве», что стороны, находящиеся в отношении 4:3, есть основание, сопряженное с пятеркой и дающее две гармонии. [91] Говорят, что Пифагор упражнялся в укрощении страстей и в умеренности и обдумывал, как каждый человек может сделать свою жизнь счастливой, руководствуясь предпочтительным для него благом, и, в целом, как совершать выбор наших благ и подобающих нам занятий.

(132) Говорят, что кротонцы отказались от наложниц и вообще от внебрачных связей. Существует прекрасное и замечательное изречение Дино́, жены Бронтина, одного из пифагорейцев, которая была мудра и прекрасна душой: «Женщина должна совершать жертвоприношение, встав с мужнина ложа, в тот же день». Некоторые считают, что это сказала Феано, когда к ней пришли кротонские женщины, прося ее убедить Пифагора поговорить с их мужьями о мудром обращении с ними, что и произошло, так как жена передала просьбу и Пифагор говорил с кротонцами и убедил их совершенно оставить царящую в то время распущенность. (133) Рассказывают также, что Пифагор, когда из Сибариса в Кротон пришли послы с требованием о выдаче беглых рабов, взглянув на одного из послов, который был убийцей его друзей, ничего не ответил ему. Когда тот спросил его об этом и захотел вступить с ним в общение, Пифагор сказал, что таким людям закон богов запрещает это делать. Поэтому некоторые решили, что Пифагор – это сам Аполлон. Все это, а также то, о чем было рассказано чуть выше: о низложении тиранов и освобождении городов от их власти в Италии и в Сицилии и рассказы о многих других его поступках, которые будут приведены в дальнейшем, свидетельствуют о полезности для людей его общественной деятельности.

Глава XXVIII