Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха

Вообще первые годы мы сгоряча просуществовали с Володей на одном дыхании. Лёгким на подъём, нам до всего было дело, всё нас кровно касалось. Счастливыми бывали и наши отпуска.

– Куда едем?

– Всё равно.

– Нет. Так нельзя.

– Спросите у Александра Александровича, – сказали мне на работе. – Он весь Союз изъездил.

– Александр Александрович! Куда поехать в отпуск?

– А поедете, куда посоветую?

– Непременно.

– Тогда – в Яремчу.

– Где это?

– В Карпатах.

На каком-то участке поезд из Львова на Мукачево тащился в гору так медленно, что многие пассажиры спрыгивали со ступенек и шли рядом с вагоном. А горы к перевалу становились всё выше и круче. К Яремче мы подъехали часам к шести вечера. Тишина. Несказанного вкуса воздух. Ещё заглотнуть его, ещё…

– Не желаете ли поселиться у нас? – отделился от небольшой группы местных жителей сухопарый человек. – В горах! Своё молоко, творог, сметана. Дорого не возьмём.

Идти пришлось далече. Дошли и свалились в сон. Да такой, что только надрывное «ку-ка-ре-ку» поутру из него вызволило. Светящаяся от чистоты хата. Рушники. Студёная вода в рукомойнике. Завтрак уже на столе. И, Господи, до чего же вкусно дышится в горах!

– А выкупаться здесь есть где?

– До реки Прут версты три. Вниз вон по той дороге дойдёте до водопада, там всё и увидите.

Шаг лёгкий. Хрустальный покой в округе, благодать такая, что и переговариваться не хочется. Чуть в стороне от водопада – три «пряничных» домика. Крыша, навесы над крыльцом и верандами отделаны кружевной резьбой.

– Что это за домики?

– Гостиница.

– Кто в ней живёт?

– Пока никто. Сегодня будут заселять один из корпусов.

Неподалёку четвёртый дом, обжитой, увешанный разноцветными фонариками. Из трубы вьётся дым.

– А там что?

– Там до шести вечера столовая, после семи – ресторан «Гуцульщина».

Подошли к водопаду. Много купающихся. Солнце горячее. Вода холоднющая.

Вот досада: не хочется огорчать хозяев, но здесь всё так компактно, всё под рукой. На обратном пути опять подошли к пахнущей струганым деревом гостинице.

– Можно снять номер?

– Будете первыми.

И сняли. Хозяевам горной благодати заплатили неустойку. Перенесли вещи. Вечером собрались в «Гуцульщину» поужинать. Только спустились со ступенек, как тут же остановил вскрик: «Тамара Владимировна!» Окликала главреж кишинёвского телевидения.

– Вот так встреча! Какими судьбами? Где разместились?

– Новосёлы. Сегодня открылась вот эта гостиница.

– А куда собрались?

– Ужинать в «Гуцульщину».

– Ну уж нет. Ужинать – к нам. Знакомьтесь: мой муж. И вообще мы вас заберём отсюда. Жить будете там, где мы. Мы уже десять лет снимаем комнату у хозяйки.

– Не получится. Одно заселение у нас было вчера, второе – сегодня. Хватит.

– Пошли, пошли. Сами увидите, сами всё и решите.

Дом на самом берегу реки Прут. Комнаты хозяйка сдаёт с полным пансионом.

– Не отпустим! И не мечтайте! Вы только посмотрите: с постели – прямо в речной поток. Нас не бойтесь. Мы не навязчивы, – уговаривала нас уже вся их компания. – Утром и днём каждый сам по себе. Вечером, при желании, – общие прогулки. Всем гуртом сейчас перенесём ваши вещи. Идёт?

По Черновицам я помнила Прут полноводным, бурливым, а здесь река только зарождалась и неслась с гор как угорелая. Из речной пены поднимались гигантские валуны. Ложась загорать, мы запросто умещались на плоских камнях в полный рост. Стоило съехать со скользкой поверхности и усесться у основания камня, как бешеный поток всей своей мощью обрушивался на голову, на плечи, не то массируя, не то избивая.

Колхозы на Западной Украине не привились. Местные жители при встречах кланялись в пояс: «Здраву, пан», «Здраву, пани». Малину из лесу носили вёдрами. Говорили, медведи встречаются. А белые грибы в горах ухитрялись расти в траве.

В мирные, тишайшие вечера, вооружившись палками, мы группой человек в десять отправлялись по «австрийской дороге» высоко в горы. Поистине, вертикаль – иная география. С хребта на подёрнутые дымкой долины открывался такой вид, что сердце разрасталось во все стороны. Снизу, с пастбищ, доносился глуховатый звон колокольчиков, подвязанных к шеям пасущихся коров. При взгляде с горы вниз поговорка «Пан или пропал» обретала привкус смерти.

А чтобы хоть на шаг приблизиться к пониманию, что такое «кара Господня», надо было пережить в Карпатах грозу. От нещадной мощи и меткости ударов грома укрыться было негде. Гнев небес разламывал голову, испытывал натуру на стойкость. Потоки озлившегося дождя расквашивали почву. Молнии с громом напоминали: «Какая же ты песчинка! Ах, какая же ты малость!» И отринутому небесами человеку не к чему было здесь ни прижаться, ни прислониться.

Обильную еду хозяйка сама разносила постояльцам по комнатам. На день хватало одного обеда.