Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

– Господа, что вы тут делаете? – смеясь, воскликнул англичанин.

– Вы видите, – тем же тоном ответил Эдуард Данглад, готовясь набросать эскиз одной из музыкантш, которая, продолжая играть на своем инструменте, что-то мяукала.

– Но, – сказал сэр Гунчтон, наклоняясь к артисту, – останавливаться перед подобными домами – неприлично.

– Ба!..

– Без сомнения. Посмотрите на ваших проводников! Только низкий класс посещает чайные дома.

– Почему? – спросил д’Ассеньяк. – Разве чай не хорош здесь?

– Нет; потому что эти места служат обыкновенно местами свиданий для бродячих куртизанок.

– Ай да славно! – весело заметил граф. – Но отчего же не посмотреть хоть мимоходом на этих бродячих проституток, если они красивы собой… А эти танцовщицы и певицы…

– Нет, они довольствуются теми грошами, которые приобретают с помощью горла и ног… Но, господа, в Иеддо есть получше этих… И если вы согласны на нынешний день взять меня вашим чичероне, то, пообедав у одного моего приятеля Нагаи Чинаноно…

– А кто такой, – сказал Данглад, – этот ваш приятель Нага… Нага…

– …И Чинаноно. Богатый здешний купец, говорящий по-английски не хуже, чем я или вы. Он пробыл два года в Англии… Очень добрый и учтивый господин… Он будет в восхищении от посещения двоих знаменитых французов.

– Знаменитых!..

– В Японии все иностранцы, необыкновенно знамениты… К тому же…

– В коротких словах, – перебил д’Ассеньяк, – после обеда у вашего друга, вы куда нас поведете?

– Я вам скажу за столом.

– Право, – заметил Данглад, пожимая плечами, – это вовсе не трудно угадать, и я удивляюсь, Людовик, твоей просьбе о лишних объяснениях. Сэр Гунчтон молод, сэр Гунчтон часто бывал в этой стране, и ему известны все развлечения, которые можно получить здесь, Но, что касается меня, милый чичероне, я должен сказать, что к некоторым удовольствиям я не чувствую никакого влечения. Продажная Венера, где бы ни царила она, – в Европе пли в Азии, в Париже или в Иеддо, не возбуждая во мне совершенного негодования, не внушает в то же время ни малейшего желания.

– Пусть так, – возразил сэр Гунчтон, – но если только из любопытства в качестве артиста, вы не откажетесь увидать самую знаменитую куртизанку в Японии китаянку Чианг-Гоа.

– Нет! Нет! – воскликнул д’Ассеньяк. – Если не для самого себя, то для меня Данглад нанесет визит к Чианг-Гоа. Мы к вашим услугам, сэр Гунчтон… Ведите нас… Куда?

– Полагаю, сначала обедать, – сказал Данглад. – Это предложение мне больше нравится. Я чертовски голоден.

– Держу пари, – улыбаясь, сказал Гунчтон, – что обед понравится вам меньше, чем женщина.

А так как художник отрицательно покачал головой, то англичанин с тою же улыбкой продолжал:

– Знаете вы французскую пословицу, которая уверяет, что не должно говорить: «Фонтан, я не стану пить из тебя воды!» Узнайте сначала фонтан, чтобы доказать искренность своего отвращения.

Разговаривая таким образом, трое европейцев и их проводник переходили мост, весь из кедрового дерева, украшенный великолепными резными балюстрадами. Нагаи Чинаноно самым вежливым образом принял своего друга, сэра Гунчтона, и его товарищей знаменитых французов.

– Дом мой, ваш дом, – сказал он им с вежливым видом.

Дом купца в Иеддо был если не элегантен, то зато обширен. Дом был окружен верандой. Под сводом этой галереи, выходившей в сад, подан был обед, состоявший исключительно из рыбы, плодов и пирожного; так как было еще время охоты, на рынках не было дичи, а в Японии неизвестны вовсе баранина, козлятина и свинина, быки же употребляются единственно для домашних работ.

За десертом два лакея принесли чай и сакэ, опьяняющий напиток, добываемый из риса, который Нагаи Чинаноно особенно рекомендовал своим гостям. Но одного глотка сакэ было достаточно для Данглада и д’Ассеньяка; они поспешили к мадере и шампанскому.

Закурили маленькие металлические трубки, наполненные чрезвычайно тонким ароматическим табаком, так как в Японии неизвестно употребление опиума. Потом д’Ассеньяк начал разговор, который перешел на Чианг-Гоа.

При первых словах о знаменитой куртизанке Нагаи Чинаноно прикусил губы. Нагаи Чинаноно был честный муж: ему случалось совершать измены, но только в тех случаях, когда он не мог поступить иначе.

– Чианг-Гоа! – сказал он, бросая на англичанина взгляд упрека. – Как, сэр Гунчтон говорил вам об этом создании?..

– Даже хуже, – возразил сэр Гунчтон, – строго соблюдая правила этикета, установленного ею, пока готовили здесь обед, послал одного из ваших слуг к этому созданию, извещая ее о том, что сегодня вечером, я и эти господа, а если хотите, то и вы, отправимся к ней с визитом…

– О! о! Со мной! Вы шутите!.. Женатый человек!..

– Таким образом, – спросил Данглад, – чтобы быть принятым Чианг-Гоа, необходимы некоторые особенные предупреждения?

– Конечно, – отвечал сэр Гунчтон, – и при неисполнении этого условия самые знатные вельможи, сам Микадо, духовный повелитель Японии, – рисковал бы разбить себе нос об её двери.

– Так она очень могущественна?

– По праву красоты. По праву, перед которым всего охотное склоняются люди.

– Она и богата?