Жуков

Командующий округом был весь на виду, на людях — на работе окружен сослуживцами и подчиненными, в частях сплошь и рядом сталкивался с теми, кто встречался с маршалом на дорогах войны, а иной раз Жукова в бесконечных поездках узнавали и восторженно приветствовали местные жители. Снова и снова как он сам, так и его спутники убеждались в народной любви к полководцу. Как и было ясно — он был занят делом и только им одним. Интриганы в конечном счете не могли ничего поделать с этим, о чем Жуков узнал много спустя. В бытность командующим округом в Свердловске, рассказывал он, «Абакумов под руководством Берии подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован целый ряд офицеров, встал вопрос о моем аресте. Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при этом разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берии о моем аресте, сказал:

— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.

Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берии покончить со мной провалилась».

Надо думать, к концу сороковых Сталин одумался в отношении Жукова. В 1950 году Жуков второй раз после 1946 года был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Честь назвать его выпала на долю Ирбитского мотоциклетного завода. Георгий Константинович с величайшей серьезностью отнесся к избирательной кампании. В служебном вагоне, на машинах, включая вездеходы, и, наконец, на санях он объехал свой избирательный округ. Встречи с избирателями, а едва ли была одна без фронтовиков, выливались в чествование любимого героя. Очень часто Георгию Константиновичу приходилось прилагать усилие, чтобы ввести в подобающие рамки приветствия и аплодисменты. Иногда, что понимали самые близкие, он смахивал слезу. Безмерной радости.

Стоит ли говорить, что маршал Г. К. Жуков достойно занял свое место в Верховном Совете СССР и ревностно выполнял депутатские обязанности. Народный депутат!

Должные выводы из изменения отношения к опальному военачальнику поторопился сделать К. М. Симонов, обожавший вращаться на самом «верху». В 1951 году на заседании, где обсуждалось очередное присуждение Государственных, именовавшихся тогда Сталинскими, премий, Сталин обратился к книге «товарища Казакевича» «Весна на Одере». Он нашел, что в романе член Военного совета Сизокрылов выведен так, будто он командовал фронтом. «Но мы знаем, кто командовал этим фронтом. Им командовал не какой-то Сизокрылов, а Жуков. У Жукова есть свои недостатки, мы его за них критиковали. Но Жуков командовал под Берлином хорошо, во всяком случае неплохо. Почему же в романе товарища Казакевича выведен какой-то Сизокрылов, а не Жуков? Это не соответствует действительности». Обратившись к присутствовавшим писателям, Сталин поручил им сказать «товарищу Казакевичу», чтобы он, если не поздно, исправил этот «недостаток».

Симонов оказался самым легким на ногу, рассказал Казакевичу о сталинском поручении. «Казакевич только зубами скрипнул», — отметил Симонов. Еще он отметил: «Сталин угадал совершенно точно» — в первоначальном тексте, если верить романисту, значился Жуков, «по в обстановке, которая сложилась в то время вокруг Жукова», Казакевич не смог опубликовать «эту линию романа». Простая мысль поставила предел сетованиям обоих мастеров слова — роман уже выдержал несколько изданий, и «что-нибудь менять в нем было теперь поздно».

Как раз в это время Симонов завершал свой роман «Товарищи по оружию» о Халхин-Голе. Окрыленный историей с Казакевичем, писатель, разумеется, не назвав главного героя — Жукова, разгромившего японцев, описал командующего группой войск, «за фигурой которого проглядывала личность Жукова — прототипа этой фигуры». Если судить по фрагментам воспоминаний Симонова, он почитал это чуть ли не гражданским подвигом. Прозаик определенно гордился принципиальностью в собственном понимании по сравнению с работавшими в редакции, готовившей роман к печати. «Они опасались, как пройдет соответствующее место романа через цензуру, — любовался собой мужественный автор. — Опасения, впрочем, оказались напрасными. Роман благополучно прошел цензуру».

Иначе и быть не могло, маршалу Жукову довольно быстро возвращали утраченное. Летом 1951 года впервые с 1946 года о нем заговорили на международной арене. В июле в составе правительственной делегации Жуков посетил Польскую Народную Республику по случаю национального праздника — годовщины возрождения Польши. В канун памятного дня в оперном театре Варшавы состоялось торжественное собрание с участием представителей Войска Польского. В числе выступавших на собрании Жуков.