Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

Окрестности инкубировали контркультуру шестидесятых, и почти пятьдесят лет спустя от этой идентичности никто, казалось, отказываться не желал. Со всего мира словно в паломничество, в него приезжали туристы, на поиски чего-то, что, возможно, никогда там не существовало.

Семьи бродили по главной улице, заглядывали в кальянные магазины и винтажные лавки, фотографировались перед фресками с изображениями известных и давно умерших музыкантов. Обходили лежащих на обочине у бесплатной клиники подростков и отводили глаза от припаркованных на улице фургонов с окнами, занавешенными рулонами полотенец и газетами.

На закате в дверях магазинов, торгующих «вареными» леггинсами и открытками первопроходцев кислотного рока, свернувшись калачиком на картонных коробках, в полном походном снаряжении укладывались спать бездомные – опция чуть более безопасная, чем ночевка в парке. Возможно, гуляющие по торговым улицам туристы ошибочно принимали эпидемию бездомности в Сан-Франциско за часть эстетики хиппи, а возможно, об этой эпидемии они просто не задумывались вообще.

Непросто было без работы, в выходные. Порой я встречалась с коллегами, но в основном была одна. Я чувствовала себя свободной, невидимой и очень одинокой. В теплые дни я ходила в Голден-Гейт-парк и лежала на траве, слушала танцевальную музыку и мечтала сходить на танцы. В полосах света хозяева бросали собакам теннисные мячи, и я завидовала им. Смотрела, как подпрыгивают любители фитнеса, и думала, что мне не дано заводить друзей по приседаниям.

Городские зеленые зоны кишели гетеросексуальными парочками, бегающими трусцой и катающимися гуськом на велосипедах с одинаковыми корзинками. Невозможно было прогуляться по парку, не столкнувшись с бегущим как угорелый или приседающим в серо-лиловой футболке. Непостижимый уровень выставляемого на всеобщее обозрение здорового образа жизни.

Я оправлялась в долгие одиночные велосипедные прогулки. Ужинала в компании своего смартфона. Исходила кривые Лендс-Энда, слушала Артура Расселла и жалела себя. Ходила в независимый кинотеатр в Джапантауне посмотреть полнометражный дебют близкой подруги по колледжу. На экране раздвигались ее гигантские губы, я впилась в стакан сельтерской и сдерживала слезы.

Я подслушивала разговоры в парках и ресторанах, жадно ловила слова незнакомых ровесников, сплетничающих о других незнакомцах. Длинно и подробно описывала пустяки и отправляла подругам по электронной почте. Одна ходила на концерты и пыталась долго и серьезно смотреть музыкантам прямо в глаза. Приносила в бары журналы и сидела у грязных электрических каминов, надеясь и не надеясь, что кто-то со мной заговорит. Никто и никогда не заговорил.

Все мои одинокие коллеги сидели на нескольких сайтах знакомств и убеждали меня последовать их примеру. Но я была осторожна и опасалась выкладывать слишком много интимной информации. «Режим бога» превратил меня в параноика. Это не было актом собирания данных, с которым я уже смирилась. И заставило меня задуматься о тех, кто мог увидеть это на другом конце провода – о таких же, как я. Я никогда не знала, с кем я делюсь информацией.

Вместо своей фотографии я загрузила на сайт портрет словенского философа, заново открывшего марксизм определенной части моего поколения – преимущественно мужчинам, чьи гостиные украшали обширные коллекции виниловых пластинок и гордые маленькие библиотеки с наполовину прочитанными в колледже критическими книгами по теории и истории искусств, – вмонтированный в оранжевый скафандр астронавта. Коллаж я сделала еще пару лет назад, явно давая понять, что я и забавна, и серьезна, и мужчина может часами говорить со мной о топологических структурах биологического расизма или некрофильской политике вторичной переработки.

Часами я валялась в постели, пила кофе и торчала в телефоне. Я строила планы с двумя разведенными мужчинами, казавшимися скучными и безобидными, хотя и хорошо разбирающимися в социальной теории, пока не решила, что это выше моих сил: что за социопатов, думала я, привлек мой профиль? Я перестала отвечать и удалила сайт.

Пару дней спустя я с тревогой обнаружила, что один из мужчин написал мне сообщение во всеми ненавидимой социальной сети. Полного имени я ему никогда не давала. Свой цифровой след я старалась минимизировать. Я попыталась вычислить, как он меня нашел, и не смогла.

Мужчина утверждал, что найти меня было несложно. Часами я пыталась понять как.

Одноклассник прислал по электронной почте контакты знакомого инженера, и мы с этим инженером договорились состыковаться и выпить. Свидание это или просто встреча, было неясно, да и разница невелика. На всякий случай я надела платье с вырезом «капля» над ложбинкой между грудями. И велосипедки под низ.

Инженер был очень красив и до неловкости вежлив, из тех, кто тусуется на сайте, называя себя творческими личностями. Работал в крупной социальной сети, и достаточно давно, чтобы говорить о ней с чувством сопричастности. Поглощая с биоразлагаемых тарелок тонкацу^[13], мы пересказывали друг другу свои резюме.