Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

Браузер мутило от пользовательских отзывов и недостоверной информации. Я была в миллионе мест одновременно. Мой разум, как бассейн, через край переполнялся идеями незнакомцев, каждой шуткой, наблюдением или очередной проклятой полемикой, такой же отвлекающей и эфемерной, как и та, что следовала за ней.

И в этом я была не одинока. Все знакомые застряли в петле обратной связи с самими собой. К нашим услугам были технологические компании, готовые стать каждому общедоступной библиотекой, памятью, личностью. Я читала все, что читали мои друзья в моих социальных сетях. Слушала подброшенную алгоритмами музыку. Мои персональные данные гуляли вместе со мной по всему Интернету: от одного новостного сайта до другого меня преследовал массажер для лица с натуральным нефритом, напоминая о моей красной коже и скрытом тщеславии. Если персонализированный плейлист наполнялся грустными композициями, за введение алгоритма в депрессию я могла винить только себя.

Алгоритмы показывали, что нью-йоркские подруги тусовались без меня, что без меня тусовались и те, с кем я никогда не встречалась. Каждый работал над своей мифологией. Актеры второго плана и знаменитые фитнес-инструкторы сосредоточились в Исландии. Красивые женщины в широких холщовых брюках творили красоту: делали конфеты и горшки на гончарном круге, оклеивали стены обоями с ручной росписью, окропляли все йогуртом, ели салаты на завтрак.

Алгоритм сообщал мне, какова моя эстетика: такая же, как и у всех моих знакомых.

Платформы, предназначенные для размещения и сбора бесконечных данных, вдохновляли на бесконечный просмотр. Поощряли культурный импульс заполнять все свободное время чужими мыслями. Интернет был коллективным воплем, отдушиной для всех, жаждущих доказать, что они чего-то стоят. Социальные сети пронизывал полный спектр человеческих эмоций. Текли горе, радость, беспокойство, обыденность. Люди говорили ни о чем, но занимали этим все свое время. Незнакомцы исповедовались незнакомцам в обмен на непрофессиональные психологические советы. Делились историями о личной неверности и публичной невоздержанности, фотографиями интерьеров своих спален, выцветшими и заветными фотографиями давно умерших членов семьи, фото своих выкидышей. Проговаривались при любой возможности.

Сталкивались информация и временность, эфемерность. Желтые извещения о полицейском поиске пропавших детей аккуратно летели в утиль вслед за извещениями соседей о краже посылок. Гифки рэперов девяностых скользили над ASMR-видео, коллективные признания в террористических атаках и расстрелах в школе врывались между обстоятельными обсуждениями реалити-шоу и вирусными рецептами куриных бедрышек. Отчеты, представленные национальными организациями, защищающими гражданские свободы, агитировали за вопросы прав человека поверх инди-музыкантов, соперничающих за спонсорскую помощь антропоморфных джинсовых брендов. Все одномоментно происходило в реальном времени и навсегда сохранялось для потомков.

Я часто ловила себя на разглядывании чужой миски асаи или просмотре безумных роликов упражнений для пресса, подражать которым у меня не хватало мышц, или изучении увеличенных фотографий винного погреба в Аспене, или видео сложных манипуляций приготовления крошечной миски супа с лапшой удон и задавалась вопросом, что я с собой творю. Мой мозг превратился в затягивающую мусор воронку, представление о представлениях. С другой стороны, я не знала, как выглядит винный погреб.

Я торчала в Интернете, как пьяная, шатаясь между вкладками: идеи оформления интерьеров небольших помещений, интервью с авторами, видео о замораживании тортов, ренессансные картины с феминистскими надписями. Кошки едят лимоны. Утки едят горох. Машина Руба Голдберга. Эпизоды «Поезда Соул», теннисные матчи семидесятых, комедии Борщового пояса^[26]. Стадионные концерты еще до моего рождения. Предложения руки и сердца и воссоединения по возвращению с войны и гендерные откровения: моменты бодрящей близости между незнакомцами, которых я никогда не узнаю.

Незнакомка в центре страны держала полосатого кота перед зеркалом в ванной. Полосатый гнул спину.

– Скажи «привет», – говорила женщина.

– Привет, – говорил кот.

Незнакомка танцевала на шесте для стриптиза, а младенец вцепился в ее икру.

Исчезающие в пене руки незнакомки медленно мылили мыло.

Незнакомка выходила замуж в замке в Ницце.

Незнакомец несколько раз качнул женщину, как гирю, а собака вылизывала себя на диване.