Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

Я искала ответы, оправдания, контекст, выводы: «Определение: технократия». «Калифорнийская идеология». «Джефферсоновская демократия». «Электронная агора». «Эбола». «Государственные лозунги». «Новая темная родинка». «Тануки». «Феминистское порно». «Феминистское порно не унижает». «Что такое консервированная ветчина?» «В каком возрасте уже нельзя в юридическую школу?» «Лучшие юридические школы». «Юридические школы с непрерывной процедурой подачи документов на поступление».

«Исламское Государство». «Шелковая пижама». «Увлажнение локтей». «Не садящийся шерстяной свитер». «Что такое мокпан». «Определение: пафос». «Определение: надстройка». «Безработное восстановление». «Белый шум арктических ледяных трещин». «Туры на Кубу». «Самомассаж плеча». «Текстовая шея». «Дефицит витамина D». «Самодельная ловушка на чешуйниц». «Калькулятор пенсии». «Новое большое землетрясение». «Гипноз, чтобы не грызть ногти». «Гонконгские протесты». «Видео посудомоечной машины внутри». «Обвинение Фергюсона». Спутниковые снимки домов, где росли родители. Названия групп моих бывших парней. Время заката солнца сегодня.

Я обнаружила, что смотрю видео антивоенных протестов шестидесятых, видео антивоенных протестов, куда я ходила подростком. Видео подробнейшей теории заговора пропавшего коммерческого самолета. Видео, неизвестно как найденные: «Отшельник, выходящий из чащи дикого тропического леса». «Близнецы получают загадочные результаты ДНК». «Узнан пол ребенка!! (Танец)». «Самые забавные неудавшиеся распаковки 3». «Магический фокус волшебника». «Мой сын был школьным стрелком: моя история». «Как сделать бодислэм».

Временами зависимость от Интернета меня беспокоила, и я заставляла себя отойти от компьютера и почитать журнал или книгу. Современная литература не успокаивала: я видела, что проза напичкана элементами данных, тончайшими историческими связями, подробностями, подогнанными так плотно, что извлечь их можно только в лихорадочной ночи поисковых запросов. В ходу были афоризмы, авторы сидели онлайн. Я взяла книги, едва представленные в социальных сетях, и увидела, что даже сами книги имели вспомогательное значение: красивые описания ничтожного смысла, переложенные в элегантные виньетки – жестикуляционный текст, эквивалент смятой льняной простыни или букета георгинов, положенного именно так.

«О, – переворачивая страницу, думала я. – Этот автор также подключен к Интернету».

* * *

Тусовались, кликая кнопкой мыши, только я и мой идентификатор.

Клиентский запрос за клиентским запросом: словно убивая мух.

Я обновляла новостной раздел. Обновляла социальные сети. Обновляла модерируемый форум. И скроллила, скроллила, скроллила.

Несмотря ни на что. А время, неизбежно и неприметно, уходило.

Однажды тихим вечером, когда я работала на диване в штаб-квартире, мой ноутбук звякнул мгновенным сообщением от гендиректора аналитического стартапа. Я вздрогнула от страха: мы не переписывались. Я напомнила себе, что я больше на него не работала. Я ничего ему не должна. Не должна отвечать ни сейчас, ни когда-либо еще. «Здравствуйте!» – тотчас ответила я.

Гендиректор написал, что хочет сделать мне деловое предложение. Я инстинктивно подняла ноутбук и перешла в комнату матери и ребенка, недавно снабженную табличкой: «Клянусь, комната твоей мамы». Мне было смешно – от кого я пряталась? Мой менеджер жил в Амстердаме. На мой компьютер никто не смотрел. Грудью я не кормила. Но стул был шикарен. В комнате было темно и тепло.

Гендиректор писал, что аналитический стартап набирает отдел маркетинга. Не хочу ли я вернуться и писать контент? Он отметил, что раньше меня это интересовало и я хорошо знаю продукт. «Я думал, возможно, идея вам все еще по душе», – писал он.

По душе, подумала я. Снова нет.