Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

Я негодовала. Негодовала, что подобные ему предприниматели, казалось, по складу ума неспособны противостоять потрошению музыки, книг, субкультур – всего, что придавало жизни интерес. Чтение – не усвоение информации. Фетиш эффективности индустрии высоких технологий навевал тоску. «Не поощряйте своих подписчиков этим», – подумала я. Сделала скриншот его поста и поделилась им с небольшой правкой: технология должна перестать пытаться испортить все, что я люблю.

Обычно моя активность в социальных сетях ограничивалась шутками о книгах в группке подруг, но пост начал циркулировать, и я запаниковала. К аудитории я не привыкла и не хотела ее завоевывать. Предпочитала скрываться, в идеале быть невидимкой. В конце концов, разве мне нечем больше заняться?

Я перешла на страницу профиля учредителя. «Оптимист, фаллибилист» – стояло над краткой биографией. «Гендиректор». Аватар – профессиональный фотопортрет: плечи вперед, из выреза свободной хлопчатобумажной футболки торчит ключица. Профессиональные фотопортреты были только у знакомых начинающих актеров, ходивших на пробы голливудских фильмов и рекламных роликов противокислотных препаратов, но его могли утвердить на роль: красивый и явно умеющий держаться. Я буквально слышала, как фотограф советовал ему смягчить взгляд, быть таким же сосредоточенным, но человечнее.

Какого рода оптимист? В духе «Кандида», Джефферсона или Оскара Уайльда? «В основе оптимизма лежит чистейший страх», проверила я цитату Оскара Уайльда. Поискала слово «фаллибилист» и очутилась на сайте о философии и средневековых математических истинах.

Когда я искала имя оптимистичного гендиректора-фаллибилиста, поисковик автоматически выдал подсказки «подруга» и «собственный капитал». В социальных сетях гендиректор непрестанно размещал биографии физиков и технических светил, а также обменивался потрясающими пейзажными фотографиями горных походов и велосипедных прогулок. Он был моложе меня, но это начинало казаться мне само собой разумеющимся. Я до сих пор не поняла, что такое фаллибилист.

Я уже собиралась закрыть результаты поиска, когда увидела его фотографию подростком, в форме католической школы. Галстук заправлен в свитер, над головой держит трофей престижного научного конкурса, а на лице расплылась робкая гордость. Он мог быть моим приятелем-одноклассником. Глядя на него, невозможно было не улыбнуться.

Я зафолловила его, хотя генеральный директор не ответил, и добавила извинения, втягивая его в разговор, который вела с собой. Ответил он быстро, и спор перешел в электронную почту, где он пригласил меня на обед. Несколько недель спустя я из штаб-квартиры поехала на велосипеде в офис его компании в Мишн. С подростковым нахальством и тщеславным комплексом спасительницы я возомнила, что смогу переубедить авторитета социальных сетей, и не просто склоню его на свою сторону, но познакомлю с искусством – прихватила для вручения ему небольшую стопку книг, служивших опорой целого ряда моих эстетических или политических пристрастий. Книги, по-моему, должны были понравиться и ему, поскольку были коротки. Вверху стопки, предметом моего особого самодовольства, лежал экземпляр издания «Устарели ли тюрьмы?»

^[27]. Я ехала по Саут-оф-Маркет, гордая, что скажу правду, отстою ее перед большой шишкой.

Гендиректор встретил меня у стойки администратора и представился Патриком. Он был худым и веснушчатым, с ледяными глазами и копной кудрей, не таким пугающим, как на фотопортрете, и гораздо вежливее больших шишек. На нем были беговые кроссовки и легкая спортивная куртка. Мы пошли в кафе и сели на улице, ели салат из чечевицы и продолжали наш разговор с платформы микроблогов.

На удивление, он мне понравился. Ироничный и очень обаятельный, говорил развернуто и красноречиво. Мы обменялись мнениями о работе в «производящих мотыги» компаниях, обсудили прочитанные книги и поделились историями из детства. Он рассказал о том, что вырос в деревне, где учил древнегреческий у монаха, о бездарно потерянном времени между первым и нынешним стартапом. Потом те же самые байки я услышала повторенными в интервью СМИ и почувствовала себя слегка одураченной: я не привыкла к обкатанным историям собеседников о своем прошлом. С другой стороны, к собеседникам, чьим прошлым интересуются, я тоже не привыкла.

Я рассказала Патрику, что рецензирую книги, и он спросил, не хочу ли я посвятить себя этому целиком. Я ответила, что это не работа. Пошутила насчет золотой клетки стартаповской медицинской страховки, и он спросил, только ли медицинская страховка мешает мне уйти и заняться любимым делом. Опасаясь, что он предложит ее оплатить, я ответила, что нет. Заняться любимым делом мне мешало сомнение в том, что именно я люблю.

– Ах, – возя по биоразлагаемому контейнеру чечевицу, воскликнул он.