Зловещее сокровище

– Я бы, наоборот, – высказал свои мысли поляк, – помучил его жаждой подольше, глядишь, он бы легче склонился к обоюдовыгодному сотрудничеству.

– Все это, конечно же, так, – не унимался бывший оперативник, намного более опытный в вопросах развязывать языки, – но воды все-таки надо дать. Ну, а будет брыкаться, мы незамедлительно сделаем ему очень больно; поверь, мало кто способен терпеть бесконечные мучительные страдания, думаю, что и наш «фрукт» не явится каким-нибудь исключением.

– Кто-кто, а Сеня в мотивах, как заставить упрямых людей говорить, должен быть спец, – весело улыбаясь своей своевременной шутке, в разговор двух мужчин вмешалась молодая и невероятно красивая женщина, – ведь они там, в полиции, своими жестокими пытками и мертвых заставляют рассказывать обо всех своих прегрешениях.

Сотрудник органов внутренних дел на высказанное замечание, содержавшее в себе явную подковырку, ничего не ответил, – он просто набрал в кружку воды и поднес ее к губам сидевшего у березы пленника, после чего помог ему утолить возникшую жажду. Постепенно напиваясь, предприниматель начал зажигать глаза «живым огоньком» и проявлять небезосновательный интерес; становилось очевидно, что он готов начать вести беседу, о чем, вслед за тем как опустела поднесенная ему емкость, грубым голосом выдал:

– Где я? И что здесь, вообще, «…вашу мать», «подлые твари», творится?!

Стараясь быть как можно более вежливым, Семен сразу же развеял все сомнения, мучившие Картаева:

– Вы находитесь среди людей, которые имеют к Вам несколько – немаловажных для них и ничтожных для Вас – скажем так, несложных вопросов. Не сомневайтесь, как только мы их разрешим, Вы тут же получите полную свободу и спокойно отправитесь в сторону дома.

– Что Вы хотите – деньги? – не унимался Иван Дмитриевич в своей высокомерной напыщенности. – Так знайте: Вы не получите ни копейки! Напротив, как только я от вас вырвусь – а это произойдет непременно! – вы тотчас же пожалеете, что на свет вообще народились – вы еще не знаете с кем связались?! – да я попросту в порошок вас сотру – как? – сейчас объясню, – он взял короткую паузу, чтобы раздышаться, а затем немедленно стал продолжать: – У меня в друзьях находятся все крестные отцы местных бандитов, а заодно и высшие чины полицейских, поэтому выбирайте сами – кто вас менее безжалостнее убьет! – И злобно захохотав, уставился на своего оппонента, ожидая, какая от того последует реакция.

Противник оказался действительно невыразимо серьезным; его же внутреннее эго и природная наглость были намного сильнее, чем у любого из отважных героев, а следовательно, шансы сломить его дух представлялись очень расплывчато; но как говорится: назвался груздем – полезай в кузовок. Тут подошла Виктория, считавшая, что может «подмять под себя» любого, даже самого наглого, собеседника, и надменно обратилась к Картаеву:

– Послушайте, любезный…

Закончить свою мысль она не успела, так как пленник рассмеялся ей прямо в прекрасное личико:

– Эге, да у вас тут баба командует? Ну, тогда у вас со мной совсем не останется шансов, даже малейших, аха-ха-ха! – бесхитростно рассмеялся и, обращаясь уже к вновь подошедшей красавице, скривил лицо в страшной гримасе и вполне серьезно добавил: – А тебя, «сучка», я отдам своим бравым охранникам; озадачься, половина из них «мотала срок» за изнасилование точно таких же «самоуверенных тварей».

Багирову словно хлыстом ударили, причем с невероятной жестокостью, – даже через темную маску чувствовалось, как она покраснела от бессильного гнева, невыразимой обиды и жгучего раздражения. Королев, чтобы прервать прямолинейное сквернословие, и затянувшееся, и неприятно отвратительное (а вместе с тем и немного воздать за задетое самолюбие униженной предводительницы, к которой, стоит быть честным, с недавних пор стал испытывать не только одну лишь дружбу), отошел, в душе возмущенный, к палатке, а вернулся оттуда, уже держа в руках заряженный арбалет; ни слова не говоря, он в течении доли секунды прицелился и сразу же выстрелил, попав стрелой в ногу противника, вонзив ее чуть пониже паховой области. Веселие самовлюбленного ценителя бандитских и полицейских разборок мгновенно закончилось, сменив выражение превосходства на гримасу нестерпимой и очень мучительной боли.

– Вы «че», «дранные суки», творите! – заорал он, пытаясь ртом дотянутся до невероятно болезненного снаряда, вонзившегося бедро. – Я лично вас буду рвать, как маленькие, никчемные тряпочки! Я же вас поубиваю, поганые «недоумки»!

Всё так же молча, ни слова не отвечая на эмоциональную реплику, Семен зарядил еще один похожий заряд и почти не целясь произвел выстрел в другую ногу. Теперь невольник, не в силах больше терпеть, болезненно прослезился, корчась от причиненных страданий; а дальше, уже без прежнего самодовольного превосходства (очевидно прочувствовав, что захватившие его люди настроены серьезно и ни перед чем останавливаться не будут) более миролюбивым тоном осведомился:

– Чего вам от меня все-таки надо?