Знак небес

— Строго по книжке, — ответил изобретатель. — Кстати, пока занимался изготовлением глицерина и обрабатывал сало, в остатке получил обычное мыло. — Изобретатель гордо подбоченился и кивнул на дальний стол в углу комнаты, на котором одиноко лежали несколько темных катышков.

Славка подошел, осторожно взял один из них в руки, понюхал и сморщился.

— Не туалетное, — брезгливо заметил он.

— Ну и сволочь же ты, вояка косопузый, — в сердцах заявил изобретатель, оскорбленный в своих самых лучших чувствах, сердито надулся и замолчал.

— Миня, тебе цены нет, — проникновенно произнес Константин, исподтишка показывая воеводе кулак.

Он обнял юного друга и бережно расцеловал его в обе щеки.

— А сало-то загубил, загубил. Ох, хохлы бы увидали, они б тебя за такое кощунство самого на сало распустили. Ломтями бы настругали и даже солить не стали, — раздалось ворчливое брюзжание Вячеслава, которое сменилось жалобной просьбой: — Кулиба Эдисоныч, прости дурака зеленого и глупого. Ну вояка я тупой, и шутки у меня дурацкие. Но я ж не виноват, что меня в училище четыре года прикладом по голове за двойки лупили.

— И никакого толку, — беззлобно констатировал отходчивый Минька.

— Точно, — обрадовался воевода. — Потому как все по пословице. Толк из меня вышел, а бестолочь осталась.

— Ладно, — махнул рукой Минька. — Прощаю. Только чтоб больше никаких комментариев.

— Все, все! — завопил Вячеслав. — Как рыба об лед.

— Кстати, Костя, что касается запаха и цвета, то сделать к нему нужные присадки, чтоб оно стало ароматным, — пара пустяков. Если хочешь, Слава, — лукаво улыбнулся изобретатель, — то я мигом этим займусь. Брошу все остальное, и через полгода-год у тебя будет шикарно пахнущее мыло.

— Но я уже извинился и все давно осознал. Еще с утра, — уточнил возмущенный столь явной несправедливостью Вячеслав. — Не бей ниже пояса.

— Живи, — великодушно хмыкнул Минька и хотел было продолжить рассказ об изготовлении нитроглицерина, но его перебил Константин, заметивший, что в предложении Михал Юрьича есть определенный резон.

Вячеслав оторопело уставился на друга и даже потряс головой, полагая, что ослышался. Константин невозмутимо повторил.

— Так ты всерьез? — недоверчиво спросил воевода.

— Еще как всерьез, — вздохнул князь.

— Погоди-погоди, а как же нитроглицерин? — не понял Вячеслав.

— Пожалуй, военных прибамбасов на ближайшее время нам хватит, — ответил Константин.

— Что-то я не пойму — мне людей мылом вооружать? — нахмурился воевода. — Нет, если наш Эдисон сделает его запах еще противнее и придумает способ распыления, то ничего, сойдет. Хотя даже в этом случае оно годится лишь для боев с князьями, а степняки и европейцы сами такие вонючие, что оно на них не подействует. Этих закаленных ребят разве что хлорпикрином можно свалить. — И он вопросительно посмотрел на Константина. — И что тогда мне делать?

— По-моему, наш Михал Юрьич и без мыла много чего для тебя настряпал, — возразил Константин и обратился к изобретателю: — Кстати, Миня, ты не слыхал поговорку про соловья, которого баснями не кормят? А у тебя их двое, и оба голодные.

— Ой, я же совсем забыл, — спохватился тот. — Конечно, пошли, тем более что все давно готово. — И он повел друзей в противоположную половину дома, где гостей уже ждал богато накрытый стол.

— Так что, Михал Юрьич, все, что ты повелел, я сполнила. Дале-то как? — робко осведомилась нарядно одетая деваха, на вид лет семнадцати, не больше, стоявшая у входа в трапезную.

— Ну теперь подавать будешь дорогим гостям, — солидным, хоть и ломающимся еще баском произнес Минька и по-хозяйски шлепнул шмыгнувшую мимо него деваху чуть пониже спины.

Та смущенно, но в то же время радостно взвизгнула:

— Сызнова вы, Михал Юрьич, за свое!

— Никак женилка отросла, — изумился Славка, провожая ее оценивающим взглядом.

— Ну ты тут не больно глазами зыркай, — заметил ему Минька. — И вообще, на чужой рот каравай не разевай.

С пословицами юный изобретатель был явно не в ладах.

— Да нет, куда там моему караваю до твоего, — сокрушенно вздохнул воевода и двинулся вслед за князем к столу, на котором чего только не было.

Одних блюд с рыбой насчитывалось пять или шесть, а помимо них мясо — копченое, вареное, соленое, отдельно колбасы, и тоже разные, пять сортов сыра, здоровенная миска со сметаной, груши в меду, яблоки в патоке, а в середине увесистая, литров на пять, братина с хмельным медом.

— О-о-о, это мы удачно попали, княже, — всплеснул руками воевода, разглядывая изобилие яств и хищно нацеливаясь на копченую курицу.