Знак небес

Пока ужинали, Минька продолжил рассказ о работе с миной. По его словам, после того как он изготовил нитроглицерин, все остальное было уже мелочью. Ну, например, пироксилин. С ним вообще никаких проблем. Достаточно погрузить любое вещество, содержащее клетчатку, например кусок льняной ткани, минут на пятнадцать — двадцать в раствор дымящейся азотной кислоты, затем извлечь, хорошенечко промыть в воде и высушить, и пожалуйста… Полученный таким образом пироксилин имеет три весьма существенных преимущества перед черным, или дымным, порохом — он не боится сырости, примерно раза в четыре мощнее и почти не оставляет нагара…

Пока изобретатель посвящал Вячеслава в подробности, Константин продолжал размышлять, подбирая доводы в пользу того, что и впрямь пришла пора переходить, образно говоря, на мыло. Пока что, судя по всему, оба друга не восприняли его слова всерьез. Вон как завороженно слушает Вячеслав. Ну еще бы — новое оружие, идеально подходящее для засад, и не только для них. А если задуматься о последствиях? Нет-нет, речь идет не о гибели врагов. Там как раз чем больше, тем лучше — война есть война. Но что будет потом, когда секрет производства перестанет быть секретом, а это неизбежно рано или поздно произойдет. Впрочем, что уж там говорить о воеводе, если и ему самому это пришло в голову не так давно, всего полгода назад, да и то после беседы с отцом Николаем, состоявшейся незадолго до его отплытия в Киев.

Константин прислушался к Минькиному рассказу. Так-так, кажется, заканчивает. Пора взять слово? Или рано?

— Человек идет, наступает ступней на колышек, а тот раскалывает стекло. От удара нитроглицерин взрывается, а уже от его взрыва, в свою очередь, детонирует пироксилин. Дальше-то рассказывать? — спокойно осведомился Минька у Вячеслава.

— А чего дальше? — удивился тот.

— Значит, и этого не знаешь, — вздохнул Минька. — Тогда специально для тебя. — И он продолжил: — В результате взрыва железную болванку разрывает в клочья, и, разлетаясь, осколки причиняют множественные рваные раны, которые трудно залечиваются, а попадая в отдельные, наиболее важные жизненные органы человека или животного, приводят к смертельному исходу. В результате многочисленных…

— Спасибо, Миня, дальше я как-нибудь сам, — поспешил перебить его Славка, поняв, что тот над ним попросту издевается.

— А разберешься самостоятельно-то? — с подозрением уставился на него изобретатель.

— Приложу все усилия, Михаил Эдисоныч, — кротко заверил Славка.

«Пора», — решил Константин и для начала поинтересовался:

— Ты лучше скажи, много ли таких мин заготовлено?

— Если полностью, чтобы осталось вкопать в землю, только одна, — вздохнув, честно ответил изобретатель. — Даже сам еще не бабахал, все вас ждал. Успел лишь нитроглицерин отдельно опробовать. С пироксилином у меня плохо: самое большее еще на две хватит — азотная кислота закончилась.

— Вот и хорошо, — кивнул Константин. — Знаешь, Миша, если ты гикнешься в результате нелепой случайности при изготовлении нитроглицерина, то имей в виду, что у нас со Славой Кулибиных больше нет.

— И это будет такая потеря, что лучше мне потерять конную тысячу или две-три, чем тебя одного. Этих-то я и новых наберу да обучу. Ну будут чуть похуже, чем ветераны, и все. А если ты взорвешься, то такого спеца мы уже никогда не найдем, — подхватил непривычно серьезный воевода.

— Поэтому дай нам слово, что последней стадией приготовления нитроглицерина ты никогда больше сам заниматься не станешь, — потребовал Константин.

— Чтобы кто-то вместо меня погиб?! — возмутился Минька. — Он же смертником будет, он же…

— И то верно, — невозмутимо согласился Константин, радуясь, что первый ход удался. — А потому лучше ты о нем забудь совсем.

— А-а… как же мины? — не понял изобретатель.

Константин хотел было сказать, что, мол, черт с ними, перебьемся, но тут встрял Вячеслав.

— Вообще-то Костя прав, — неожиданно поддержал он князя. — Неужели нельзя придумать какую-нибудь менее опасную взрывчатку?

Константин поморщился. Снова не туда, а он было обрадовался. Ладно, сделаем паузу, а заодно послушаем — возможно, ничего другого нельзя придумать, и тогда убеждать будет гораздо легче.

— Менее опасную, — задумчиво протянул Минька. — В принципе возможно. Вы у меня там мешки с опилками видели? Так вот я их и натаскал сюда как раз для изготовления безопасной взрывчатки.

— Взрывчатые опилки, — благоговейно прошептал воевода. — Круче них может быть только стреляющий унитаз.

— Клинический идиот без надежды на выздоровление, — поставил изобретатель диагноз своему другу. — Я динамит хочу сделать.

— Из опилок? — удивился Константин.

— Дело в том, что они, вместе с нитроглицерином, входят в смесь, из которой изготавливается динамит, — пояснил Минька и, повернувшись к Славке, осведомился: — Ты хоть знаешь, сколько существует сортов динамита?

— Ну разумеется, — гордо выпрямился воевода. — Тот, что взрывается, — это раз. И… тот, что бракованный, — это два. Еще?

— Попробуй, — предложил изобретатель, не в силах сдерживать улыбку от столь глубочайших познаний своего друга.