Знак небес

— А к чему все это может привести, если они попадут в иные руки, ты не задумывался? Вот представь, что бы случилось, если бы ядерную бомбу изобрели не в двадцатом, а где-нибудь в пятнадцатом веке? Ни ты, ни я не вечны — умрем, и тогда кому оно все перейдет? Завещание напишешь, чтоб не трогали? А соблазн? Перед ним далеко не каждый устоит. А теперь представь, что твои сыны или внуки власть не поделили. И что тогда начнется на Руси?

Константин честно представил. Получалось и впрямь не ахти. Странно. То ли раньше отец Николай об этом никогда не заговаривал, то ли до него самого не доходило. Хотя да, священник ведь основной упор делал на духовном и лишь теперь, отчаявшись переубедить, как сказал бы воевода, поменял направление главного удара, сосредоточившись на сугубо практических вещах.

А отец Николай, заметив, что его собеседник дрогнул, воодушевленно продолжил:

— Да и зачем далеко ходить — сыны, внуки. Непоправимое может произойти гораздо раньше, не после нас, а при нас.

— То есть? — нахмурился Константин.

— Как там в пословице говорится? Что знают трое — знает свинья, — процитировал священник и грустно усмехнулся. — А теперь сам сочти, сколь человек в Ожске ведают, как что изготавливать. Думаешь, те, кому потребуется, не смогут выкрасть ваши секреты? И что тогда?

Константин потер ладонью лоб. Действительно могут. И полбеды, если воровство совершит кто-то из русских князей. Тут еще куда ни шло. И не потому, что он свой, а потому, что замучается внедрять идею в жизнь. Вон в Великую Отечественную войну фашисты в самые первые дни захватили кучу наших новейших танков, на дизельном топливе, с мощным вооружением, широкими гусеницами и прочим из числа того, чего не было нигде в мире. А что толку? Они ж так до конца войны и не запустили их в производство. Так и тут. Да, изготовить гранату куда проще, но это на первый взгляд, а на самом деле сто потов прольешь, прежде чем состряпаешь аналог. Одно литье чего стоит, которое пока тут неизвестно.

Но это если свой. И в памяти мгновенно всплыл лазутчик Чингисхана купец Ибн аль-Рашид. Ладно, его удалось разоблачить, но и то благодаря скоплению случайностей. А где гарантия, что эти случайности еще раз придут на выручку? А ведь шпионов у покорителя вселенной[51] хватает.

Да разве у него одного? Взять ту же Европу. Тамошним алхимикам до рязанского Эдисона как до неба, но при наличии выкраденных образцов понять сам принцип действия они смогут, а остальное домыслят, додумают и… состряпают.

Меры предосторожности, конечно, приняты, но явно недостаточные — это Константин и сам прекрасно осознавал. Все эти взывания к патриотизму работников и предупреждения о необходимости держать язык за зубами не дадут стопроцентной гарантии. Какое там, от силы половину, не больше. Князь вспомнил плакат, намалеванный по его распоряжению иконописцем, — эдакая наглядная агитация. Только вместо коварного шпиона, выставившего любопытное ухо, на нем, с учетом Средневековья, был изображен дьявол. И подпись внизу: «Сатана не дремлет».

Константин грустно усмехнулся. Не-эт, без почтовых ящиков, контрольно-пропускной системы и бдительного КГБ все равно не добиться надежной охраны Минькиных секретов… Жалко, конечно, лишаться такого подспорья, но… Он вздохнул, прощаясь в душе с автоматами и ружьями, пулеметами и минометами, «катюшами» и «градами», и принял окончательное решение:

— Ладно, отче. Даю тебе слово, что больше новинок в вооружении не будет. Попробую перенаправить мысли нашего неугомонного Мини на мирный путь.

Но оговорил, что тех вещей, которые, можно сказать, валяются под ногами или, как нефть, сочатся из земли, это ограничение касаться не будет. Не подберем мы — подберут другие. Зато все остальное, вроде взрывчатых веществ и стрелкового оружия, — табу, иначе завтрашний триумф для Руси обернется послезавтрашней катастрофой для мира.

Именно это князь и попытался объяснить своим друзьям. Спорили до хрипоты, ибо Константин хотел именно переубедить Миньку. Можно, конечно, действовать попроще — взять и запретить заниматься подобными вещами. Но тогда где гарантия, что он послушается, — это раз. Плюс второе. Когда творческого человека, образно говоря, бьют по рукам, он еще долго ими не сможет владеть. А то и вообще никогда. Нет уж, не надо нам спивающихся от тоски гениев.

Странное дело, вроде бы ученые — народ сугубо мирный, однако первым, как ни удивительно, перешел на сторону Константина Вячеслав.

— Калашников в руках дикаря — это сказка, — задумчиво произнес он.

— А монголы с ружьями? — осведомился Константин.

— А это уже песня, — откликнулся Вячеслав, уточнив: — Погребальная. Для Руси. Кажется, тебе и впрямь пора закругляться, — констатировал он, повернувшись к другу.