Знак небес

— Приготовились вы знатно. Все, что в ваших силах было, сделали, ничего не упустили, обо всем подумали, — начала она свою речь с похвалы, но закончила словами горькой правды: — Токмо напрасно оно. Лишь князя Константина еще больше озлобите.

— А что же делать, матушка ты наша? Запалит ведь город, злодей. Как пить дать запалит, — обратился к ней один из тех, кто по летам сам княгине в отцы годился.

Она задумалась. Кругом тишина. Все застыли в ожидании. Даже птиц не слышно — никак и им любопытно стало.

— Из Владимира вестей доселе не было, а ведь он там уже давно должен был быть, — неспешно произнесла она, размышляя вслух.

— Так, так, — охотно подтвердили из толпы, а что сказать дальше — не знали, потому как не ведали, к добру оное отсутствие вестей или, напротив, к худу.

— Ежели бы Константин град князя Юрия сжег, то всех в полон взять бы не сумел. Кто-то бы да утек, — продолжала княгиня. — Выходит, коли ни единого беглеца в наших краях не появилось, — цел Владимир.

— Мыслишь ты княгиня мудро, ровно вой бывалый. Одначе и то в разумение возьми, что Владимиром стольным князь Юрий володел. Мы же — Ярославовы. С нашим князем, ты и сама ведаешь, у рязанца счет особый. Непременно он нам сожженную Рязань попомнит, — не согласился с нею один из тех, кто по старости лет уже не мог идти с Ярославом под Коломну, но ныне, собрав остатки сил, приготовился принять бой на городских стенах.

Бой, который должен был стать для него последним, если он вообще сумеет на эти стены взобраться, а не рассыплется от ветхости на полпути.

Ростислава обвела взглядом толпу, ждущую ее решения. Да и не решения даже — чуда. Она глубоко вздохнула и негромко произнесла:

— С ним самим говорить надобно.

— Да нешто он нас послушает? — горестно вздохнул все тот же старый вояка.

— Вас — нет. Зато меня послушает, ибо я — княгиня. Мне и ответ за всех вас держать.

И столько воли было в этих словах, что никто ни на единую секунду не усомнился — да, ее он выслушает, а главное — прислушается.

Первым перед своей заступницей склонился в низком поклоне седобородый воин. Следом за ним и все остальные, мало самой земли не касаясь. А говорить ничего не говорили — все молча, ибо нет слов, которыми за такое отблагодарить можно.

Наверное, так люди ниц перед Христом падали, когда он в свой последний путь шел. Умные, из тех, кто знал, что не крест увесистый пригнул его к земле. На него бы сил у спасителя хватило. А вот грехи людские куда тяжелей будут. Но он шел — один за всех, спасая каждого.

Она же — русская княгиня. Она пока еще Ростислава, а не Феодосия, и уж подавно не какая-нибудь монахиня Елевферия. Да и планы у нее менялись совсем чуток, ибо припомнила она, как вчера дворовые девки шептались, что прискакавшие изведчики сказывали, что рязанец уже в двух десятках верст от города. Получалось, идет Константин с севера, как раз со стороны Ростова. Ей же хоть и не совсем в ту сторону надобно было ехать — к ближайшему женскому монастырю дорога немного иная, по Плещееву озеру, ну да крюк невелик. Это вчера два десятка верст было, а сегодня рязанец успел не меньше половины отмахать, так что он теперь совсем близехонько — поди, и десятка верст не проедет, как на него натолкнется.

Проехала Ростислава немногим более пяти…

Поначалу ей сторожевые разъезды встретились. Те, узнав, куда и к кому следует переяславская княгиня, вражды не выказали и даже вызвались проводить. Впрочем, и в самом окружении рязанца на нее косых взглядов никто не кидал и разоренный стольный град тоже не поминал. Да и некому было. Коренных жителей Рязани с Константином ехало не больше сотни — прочих он Вячеславу отдал, опасаясь, что при виде волчьего логова князя Ярослава кто-нибудь не сдержится, взыграет ретивое, и тогда уж непременно быть худу.

И сам Константин при виде Ростиславы первым с коня спрыгнул, ничуть не кичась тем, что едет во главе победоносного войска. Да и к княгине он не подошел — почти подбежал, помогая выйти из возка. Шустрые слуги тут же шатер установили. Правда, походное жилище было без изысков, без особой красоты — толстая войлочная кошма, на пол второпях брошенная, да две легкие табуретки у небольшого стола. В дороге для воина достаточно, и ладно.

Поначалу следом за нею и двое переяславских дружинников в шатер вошли, всем своим суровым видом выказывая, что, мол, не одинока наша княгиня, есть кому за нее заступиться, но Ростислава властным жестом их почти сразу удалила. Константин же своих людей и вовсе в шатер не пригласил. Как бы ни сложилась беседа — в свидетелях разговора с Ростиславой он не нуждался. И так получилось, что при них одна Вейка осталась…

— Ну здравствуй, сын купецкий, — тихонько вымолвила княгиня, едва усевшись на табуретку.